Имперец. Том 1 и Том 2
Шрифт:
— Действительно уважительная причина, — согласился я, после чего предложил Василисе локоть. — В какой кинотеатр идем?
— Здесь недалеко открылся новый, — с довольной улыбкой ответила Корсакова. — Говорят, там потрясающая акустика и экран такой, словно ты нырнул с головой в картинку.
— Хорошо, — согласился я. — Идем.
Том 2
Глава 5
Кино в этом мире переживало тот прекрасный момент, когда только начиналась интеграция высоких технологий и компьютерной графики.
Отрисовали, к слову, неплохо. Сидящая рядом со мной Василиса время от времени восторженно ахала, и к сюжету или актерской игре это не имело ни малейшего отношения. Корсакова искренне восхищалась, как блестит чешуя у дракона, как бегают глаза с вертикальными зрачками, как зверюга плюется огнем. В общем, чисто профессиональный интерес.
— Скажи, ты только ради Горыныча пошла на этот фильм? — спросил я, когда мы вышли из полутемного зала, набитого в основном семейными парами с отпрысками младшего школьного возраста.
— Ну и ради него немножко тоже, — покаялась девушка. — Но я действительно люблю детские сказки. Они заставляют верить в лучшее. Напоминают о беззаботном времени, когда ты был маленьким.
— Угу… — рассеянно отозвался я, пытаясь вспомнить, когда там я был маленький.
С учетом второй жизни, это было где-то ну очень далеко-далеко.
В этой Москве не было Зарядья, как парка, зато было что-то типа псевдоисторического квартала, носившего, впрочем, все то же имя. Домики, стилизованные под старину, занимали целый квартал и представляли собой магазинчики, ресторанчики, разные развлекательные заведения. Здесь были и зачатки караоке, и прототипы квестов, и даже красивая большая карусель медленно вращалась, безостановочно катая всех желающих за символическую цену.
Сюда-то я и привел девушку для вечерней прогулки.
— Ты уже была здесь? — спросил я, когда с оживленной столичной набережной мы нырнули на неширокую улочку, мощеную брусчаткой.
— Честно говоря, ни разу, — призналась Василиса. — Реконструкция прошла недавно, а в одиннадцатом классе было не до гулянок — готовилась к поступлению.
— Тогда я не прогадал.
Чем-то мне этот квартал напоминал Измайловский кремль из моего мира, только вместо одного большого строения здесь была масса маленьких. Туда-сюда сновали ряженные, развлекая публику, под ногами носилась верещавшая от восторга детвора, и Василиса как-то совершенно естественно шагала все ближе и ближе ко мне. Пока, наконец, не прильнула всем боком, обнимая двумя руками за локоть.
— Хочешь куда-нибудь? — спросил я.
Мы шли по мастеровой улочке, где за толстым стеклянным ограждением можно было подсмотреть, как раньше работали те или иные ремесленники.
— Пока нет, — отозвалась Корсакова, немного зависнув у секции, где девушка с толстой косой и в ярком сарафане ловко орудовала прялкой.
Но больше всего публики привлекала, конечно, кузница. Там и малышня пищала восторженнее, да и взрослые
Мы с Василисой не стали исключением.
Меня еще немного озадачила конструкция кузницы за стеклом, но понаблюдав полминуты за культуристом, лихо бьющим молотом по раскаленной заготовке, я с удивлением понял, что это маг огня.
— Ого, — озвучила мои мысли Василиса. — Это ж как неудачно должна сложиться твоя карьера, что ты, имея в арсенале минимум пять стихий, будешь развлекать народ бутафорской ковкой?
— Ну, скажем, ковка тут не бутафорская, — я кивнул на соседнюю лавочку, где было не в пример меньше народа, зато торговали изделиями, вышедшими из-под руки кузнеца. — Но подумай о том, что не все хотят участвовать в бесконечных тараканьих карьерных бегах. Некоторые просто занимаются тем, что им нравятся, и наслаждаются процессом. А некоторым и нет необходимости рвать жилы.
— А ты? — тут же среагировала девушка.
А я уже впрягся в бесконечный забег, хотелось сказать мне. Но делиться с Корсаковой перспективами накопления первичного капитала не стал. Из уст безродного сироты это звучало бы как неуместное бахвальство, а вопросец Василиса задала не просто так.
То был вопросец с подвохом! Как и всякая женщина, возможно даже неосознанно, она пыталась определить степень моей надежности. В переводе с женского языка на человеческий это звучало примерно так: «А прокормишь ли ты детей?».
— А я приложу все возможные усилия, чтобы моя семья ни в чем не нуждалась, — спокойно произнес я.
Корсакова стрельнула хитрющими-хитрющими зелеными глазами, и мы от кузни перешли к торговой лавке.
Небольшой домик с вынутым окном по случаю теплой погоды был заставлен результатами ручного труда. Полотенца с вышивкой, кожаные ремешки с хитрым плетением, тарелки-свистульки и прочее, что аниматоры изготавливают в течение рабочего дня.
— Розу? — спросил я, кивнув на кованый цветок.
Работа была тонкая, красивая, но девушка покачала головой:
— Я не люблю цветы, — призналась Василиса.
— Вот как? — удивился я. — Почему же?
— Не знаю, — девушка даже немного растерялась от вопроса. — Живые мне жалко. Искусственные — это для кладбища. А такие… — она посмотрела на вершину кузнечного ремесла в условиях, максимально приближенных к историческим. — А такие только собирают пыль.
Я посмеялся от этого удивительно практичного подхода.
— Что же тебе дарить? — спросил я с улыбкой.
Девушка смущенно вспыхнула. Началась игра в «Ой, да ничего мне не надо», и после короткой словесной схватки, в которой я торжественно пообещал не дразниться, эта милаха тихо ответила:
— Конфеты, — ответила Василиса и закрыла лицо руками.
— Так ты у меня сладкоежка! — чуть шире улыбнулся я.
— Ты обещал! — донеслось до меня из-за прижатых к лицу ладошек.
— Все-все, молчу, — быстро согласился я, оглядывая улицу, на которой я видел что-то подходящее. — Ага, вижу цель! — скомандовал я.