Империи песка
Шрифт:
– Граф, вы говорите с Божьим служителем здешней епархии. Я не лгу.
– Я побывал в городских канцеляриях и просмотрел договоры на аренду. И документы на покупку участков земли тоже. На них стоит ваша подпись.
Епископ кивнул и наградил графа самой снисходительной из своих улыбок.
– Моя подпись стоит на многих бумагах. Каждый день мне их приносят не менее сотни. – Он взял с письменного стола папку, перевязанную голубой лентой и распухшую от бумаг. – Епархия владеет весьма обширной собственностью. Многое оставляется на усмотрение священников, занимающихся этими делами во имя Церкви. Я доверяю им, когда они мне что-то приносят. Признаюсь, я не читаю все бумаги. Если то, о чем вы
Анри бросил на него насмешливый взгляд:
– Вы хотите сказать, будто вам неизвестно, что происходит в вашей епархии? В один или два случая я еще мог бы поверить. А когда их сотни? Когда это продолжается более двух лет? И вы возлагаете вину на какого-то кюре? – Анри покачал головой и пристально посмотрел епископу в глаза. – Как я уже сказал, я вам не верю. Вы – лжец!
Епископ отреагировал единственным знакомым ему способом. Он перешел в наступление. Тысячу раз он проделывал это с теми, кто посмел бросить ему вызов, и тысячу раз они отступали. Он выпрямился во весь рост. Его лицо побагровело, серые глаза приобрели свирепое выражение. Его рука дрожала от гнева, когда он махал кулаком перед лицом Анри.
– Говоря так, Анри де Врис, вы подвергаете опасности свою бессмертную душу! До сих пор я относился к вам снисходительно, уважая ваше положение. Я проявлял благоразумие в отношении вашей женитьбы…
– Вы смеете угрожать мне моей женитьбой? – спросил Анри, не веря своим ушам. – При чем тут моя женитьба?
– Я лишь напоминаю вам о страданиях, которые влечет за собой отлучение от Церкви! Напоминаю о вашем шатком положении! Напоминаю, что я проявлял к этому больше терпимости, чем от меня требует Святая церковь! Сделанное можно и отменить! Ваши титул, деньги и самоуверенность не защитят вас от гнева всемогущего Бога!
Анри смотрел на епископа, стыдясь своей прежней наивности. Каким же глупцом он был! Он не видел, какой человек скрывается за епископским облачением. Впрочем, ему и не требовалось присматриваться к епископу. Он лишь поддакивал Серене, когда та критиковала Мюрата. То, что Анри видел сейчас, наполнило его отвращением. Гнев покинул его, и он заговорил спокойно:
– Я не стану участвовать в вашем проекте. Что касается моей женитьбы, поступайте, как вам угодно… святой отец. Это на вашей совести.
Повернувшись, Анри вышел. Эхо доносило из коридора стук его сапог. Епископ вслушивался, пока оно не стихло совсем.
В тот вечер Мюрат сидел у себя в тускло освещенной спальне, скрючившись на стуле. Во дворце было тихо. Страсти, бушевавшие у него внутри, улеглись. У ног валялись две пустые винные бутылки. Глаза епископа были налиты кровью, язык распух. В голове пульсировала боль, и вино ее не сняло. Его ярость, словно гроза, бушевала целый день. По дворцу быстро разнеслась весть о настроении хозяина, насторожив лиц духовного звания и челядь. Кюре покидали дворец, вспомнив о делах в других приходах. Слуги неслышно передвигались по задворкам дворца, стараясь оставаться невидимыми. Всех страшил вызов к епископу. Его месть могла быть скорой и страшной.
Кто-то не проявил должной прыти. Епископ потребовал, чтобы месье Портье был уволен в тот же день, отправив записку барону Осману и подкрепив свое требование достаточным количеством угроз. Он вызвал писаря, робкого, но умелого священника, безропотно и образцово выполнявшего каждый приказ епископа. Ничего не объясняя, Мюрат перевел писаря в Ванв, беднейший приход епархии. Он уволил дворецкого, впустившего Анри в личные покои. Однако гнев в нем продолжал бушевать, яростный, желчный гнев, наполнявший его злобой и ненавистью, и в этой лихорадке ему вдруг стало ясно,
– Серена сказала… – снова и снова слышался епископу графский упрек. – Серена сказала…
Эта дьяволица Серена де Врис. Эта языческая шлюха.
Она во всем виновата.
Когда он понял, что это правда, то рухнул без сил, впав в ступор. Окружающее пространство заволокло туманом. А потом, как бывало всегда, он услышал голос, твердый и успокаивающий.
Бог покарает ее за сопротивление Его деяниям. И я стану Его орудием.
Епископ встал на нетвердые ноги. Из-под шелкового одеяла на грузную фигуру Мюрата поглядывал мальчик лет одиннадцати. Мальчишке было страшно. Находясь в таком состоянии, епископ мог его покалечить. Ребенок лежал здесь больше часа, боясь произнести хотя бы слово и боясь даже шевельнуться. Неужели епископ столько выпил, что забыл о нем? Мальчик видел, как Мюрат качает головой, и слышал его разговор с самим собой. Не сбежать ли? Но затем епископ его увидел. Духовный пастырь забыл, что сегодня пятница. Каждую пятницу у него в постели появлялся мальчик. Этот был его любимцем. Такое юное, нежное тело. Но сейчас гнев мешал епископу сосредоточиться на ребенке. Он хотел, чтобы его оставили в покое.
– Убирайся! – рявкнул епископ. – Прочь с моих глаз!
Вслед мальчишке, успевшему шмыгнуть за дверь, полетела бутылка и разбилась, едва не задев его босых ног.
Глава 4
Берлин, 1870 год
– Все кончено.
Граф Отто фон Бисмарк, министр-президент Пруссии, выпил рюмку шнапса и тяжело привалился к спинке стула. Он находился в тускло освещенной комнате на втором этаже берлинского дворца Шарлоттенбург. Его поздний обед состоял из кровяной колбасы и хлеба. Компанию ему составляли начальник генерального штаба генерал Гельмут фон Мольтке, человек скверного характера, но блистательного ума, а также военный министр граф Альбрехт фон Роон.
В тот вечер трудно было бы отыскать на континенте более коварных, могущественных и умных людей, чем эта троица. За шесть лет они изменили баланс сил в Европе и границы государств на картах. Как марионеток за ниточки, они дергали королевских особ, бросали сотни тысяч солдат в сражения, которые определят будущее двух континентов.
Однако настроение в комнате было мрачным, ибо существовала весьма реальная угроза упрочения мира с Францией. Мир только нарушил бы планы Бисмарка. Мир означал бы конец грандиозного замысла, который он тщательно вынашивал столько лет. Бисмарк был одержим мечтой о единой Германии – рейхе, где Пруссия играла бы доминирующую роль, рейхе, в котором он стал бы канцлером. Ради осуществления этой мечты требовалось объединить десятки независимых курфюршеств и герцогств, где во многих имелись крошечные армии под командованием единственного генерала. Процесс объединения начался с войны против Дании, в которой Германская конфедерация легко одержала победу. Самыми сильными членами конфедерации были Пруссия и Австрия.
План Бисмарка пышным цветом расцвел в сражении при Садове, массовой кровавой битве на Богемской равнине. Там Пруссия сражалась против своего бывшего союзника Австрии за главенствование над немецкоязычными народами. Управляемая Габсбургами, Австрия считалась вторым по силе европейским государством, уступая лишь Франции. Гарантий, что Пруссия победит, а Бисмарк не окажется на виселице, не было. Но Бисмарк и не стремился к безопасным путям. Он пошел ва-банк и за несколько коротких недель одержал победу. В результате этой победы возникла Северогерманская конфедерация. Баланс сил вновь сместился. Европа вздрогнула.