Империум человечества: Омнибус
Шрифт:
— Мне нужно, чтобы ты была в безопасности, — говорил он ей позже, в их последнюю ночь вместе, когда они расположились с десятком-двумя других вокруг небольшого скопления лачуг, которое и было полустанком Кловис. — Мне нужно знать, что, что бы не случилось, что бы мне не пришлось сделать, если эти истории окажутся правдой, когда это закончится, я смогу прийти и найти вас, и забрать домой.
Браель, не говоря уж о жене, сам не ожидал от себя такой речи. Многие месяцы с того дня, как посадил их в железную повозку каравана, он размышлял, в самом ли деле она решилась уехать, только услышав это.
Если так, то никто не стал бы спорить: он убил свою жену и сына.
После
Как только его люди устроились, Браель отправился на поиски станции, куда должен был прибыть караван с Викой и Броном. Он помнил ещё с последнего визита её металлическую крышу, позеленевшую от дождя и миазмов расположенных рядом мануфакториумов.
Под куполом крыши с балочными перекрытиями безмолвно стояли железные караваны. Беженцы — в основном, старые и совсем юные — устроили временные жилища на платформах. Он бродил среди них, спрашивал, не работал ли кто на караванах, не мог ли кто сказать, что случилось с последним караваном с севера.
Один старик заявил, что путешествовал на караване, который отправили к месту катастрофы — «крушения», как он это назвал. Идущий на юг караван каким-то образом соскочил с путей и превратился в перекрученную мешанину железа и крови.
— Так много погибших, — гнусавый голос старика приобрёл почти жреческий тон в кафедральном пространстве станции. — Раздавленных, переломанных. Женщин. Детей. Таких молодых.
Браель описал старику Вику и Брона — северная комплекция и светлые волосы Вики должны были выделять её из большинства пассажиров каравана, — но старик больше ничего не смог ему рассказать. Они не могли ничего сделать, только собрать те части, что удалось, от машины и повозок — Маллакс был городом, обречённым собирать обломки, чтобы обслуживать древнюю машинерию. Рельсы быстрой починке не подлежали. Немногих выживших, почти всех с распахнутыми глазами и трясущихся от шока, погрузили на караван вместе с обломками и довезли до Маллакса.
И вот Браель бродил по городу. Он знал, что Вика и Брон погибли в караване, на который сели по его настоянию. Он знал это с той же уверенностью, с которой знал, когда уйти из Греллакса, знал, что подкрепления вот-вот появятся в штольне, и знал, когда и куда деться, чтобы избегнуть бесчисленных опасностей за тот долгий и тяжёлый год, который привёл их в Маллакс. Он чувствовал это в сердце, как чувствовал зуд в пальцах, которых нет — он потерял их тогда, когда последний раз пытался игнорировать ту мудрость — как старая тётушка Брелла называла это, — что пробивала себе дорогу наружу. Браель знал это, но старик ведь не сказал наверняка, что видел их тела.
И вот он бродил в тщетной надежде заметить лицо, всплеск светлых волос в толпе или услышать голос с северным акцентом или обрывок мальчишечьего смеха, который отдавался эхом у него в голове в те моменты, когда он позволял себе отдохнуть.
Звук голосов на повышенных тонах коснулся слуха, когда Браель шёл по узким
Срезав путь через проулок в сторону шума, он выскочил на улицу, которую с удивлением узнал: оживлённая дорога, что рассекала плотно застроенный старый город. По её сторонам стояло множество открытых спереди лавок, где когда-то продавали фрукты, мясо и вина, предназначенные для даров, жертвоприношений и возлияний в пирамидальном храме, чья огороженная территория главенствовала над площадью, куда выходила дорога. Он уже ходил по этой улице однажды, когда Брон был совсем маленьким.
Браель побежал по дороге и добрался до открытой площади. Здесь было ещё больше палаток, в которых когда-то продавались религиозные символы и артефакты для верующих, которые благословляли их в храме, затем забирали и выставляли в домашних алтарях. Браель уловил слабый запах старой соломы и вспомнил, что одна из палаток была хаосом из клеток с птицами и молодыми поросятами и ягнятами — владелец, с разрешения старейшин храма, выпускал животным кровь и подготавливал их для подношения жрецам за стеной храма.
На дальней стороне площади, на воротных столбах горели огни, освещая разъярённую толпу у ворот. Треск, который слышал Браель, шёл от ворот, на которые давила толпа, одна створка поддалась — не выдержали петли.
Браель побежал через площадь, бессознательно проверив, на поясе ли оружие. Хвост толпы, чьи крики стали громче и злее, как только она достигла своей первоначальной цели — проникнуть на территорию храма, втянулся в ворота, оставив лежать у стены фигуру в рясе.
— Вы не сильно ранены? — спросил Браель жреца Священного Вакса. Капюшон у того был частично оторван в стычке, которая произошла, когда жрец вышел из ворот, чтобы попытаться успокоить толпу. Сначала Браель увидел лишь макушку бритой головы, когда жрец неуверенно поднял руку к лицу. Из носа у него уже начала капать кровь, собираясь в лужицу на каменных плитах.
— Думаю, у меня сломан нос, — ответил жрец слегка дрожащим голосом. Отняв от лица руку, он взглянул на окровавленные пальцы, затем на незнакомца, что возвышался над ним.
— Им нужен Вакс, — произнёс молодой жрец, глядя вверх. Единственный глаз смаргивал остатки слёз, вызванных ударом, сломавшим ему нос. Все члены духовенства были такими, у каждого был всего один глаз, сидевший прямо над переносицей. — Они говорят, что это наша вина.
Браель неожиданно испытал сильное чувство, что уже был здесь раньше и говорил с этим жрецом за стенами храма. Он даже наполовину поверил, что, глянув в сторону, увидит рядом Вику с шестимесячным Броном на руках. Из всех необычных форм, которые принимали тела некоторых маллаксцев, у жрецов Священного Вакса была та, что потрясла Браеля больше всего.
Жрец поднялся на ноги и побежал через двор храма за толпой, которая ударилась в двери санктума, словно сокрушительная волна. По дороге к санктуму толпа излила часть ярости на постаменты, на которых стояли молельные свечи и чаши с благовонной водой, и поразбивала небольшие алтари, стоявшие вдоль стен. Перед ними, вспомнил Браель, Вика преклоняла колени, пока жрец носил Брона к Священному Ваксу за высокие деревянные двери санктума.
Браель пошёл за жрецом. Он сомневался, что жрецы в санктуме настолько глупы, чтобы открывать двери, пока толпа колотит в них кулаками, толкает плечами и орёт об уничтожении святыни внутри. Никто из толпы никогда не видел Вакс — лишь посвящённые жрецы допускались в санктум, — но из выкриков и угроз было ясно, что люди обвиняют Вакс в прибытии зеленокожих.