Империум человечества: Омнибус
Шрифт:
— Нет.
Голос Кальпурнии прозвучал скорее отвлеченно, чем резко, но этого было достаточно, чтобы уязвить Симову.
— Я уверен, что прав. Хотя по мне бы, лучше, чтоб они…
— Идентификационные номера на бортах говорят, что они из управления морского судоходства, что дальше в лагуне. Это один из тех дирижаблей, которые наблюдают за судами, проходящими близи берега, и отчитываются перед начальником порта. Вы их разве не видели над бухтой?
— Возможно, и видел, арбитр, но почему тогда эта машина летает над ульем? Трон сохрани нас,
— Это не совсем та проблема, которую я предчувствую, — спокойно ответила Кальпурния.
Обескураженный Симова сглотнул, глядя, как она достает из кобуры, проверяет и взводит стабпистолет, который казался слишком большим в ее тонких руках.
Арбитр с воксером склонил голову набок. Из прибора послышалась краткая серия пронизанных статикой сообщений.
— Восточная и западная бригады передают, что оба якоря захвачены, мэм, — сказал он через миг. — Повторяю, оба якоря захвачены.
Симова поглядел вокруг себя и вверх.
— Какие якоря? О чем вы? Я не вижу никаких якорей, эта штука… подождите, вы имеете в виду… Да, она опускает цепь, смотрите! Как они смеют? Где… глаза Императора, здесь должен быть дежурный дьякон, где… ты. Ты!
Нервный дьякон, который таращился на дирижабль в нескольких метрах поблизости, поспешил к нему.
— Дай магнокль или принеси прибор, надо посмотреть, что этот идиот в дирижабле… Что? Свет Императора! Ах ты растяпа, недоумок! Возле клеток всегда должен быть оптический прибор, чтобы члены духовенства могли…
— Возьмите мой, если хотите, ваше преподобие.
Кальпурния протянула ему короткую толстую трубу, меньше и проще, чем привычные Симове богато украшенные устройства Министорума. Он, как подобало, произнес короткую благодарность машинному духу прибора и приложил его к глазу.
С дирижабля спускали не цепь, а кабель с крюком, который наматывался на тяжелую лебедку в задней части гондолы. Дирижабль кренился то в одну сторону, то в другую — пилот пытался удержать его на одном месте, борясь с ветрами, и опускающийся крюк мотался все более широкими дугами. Оборванная фигура в клетке стояла спиной к Симове, сжимая руками прутья и наблюдая за крюком. Одного масштаба того, что видел Симова, хватило, чтобы заставить его онеметь на добрых десять секунд, и когда он наконец выдавил слова, его голос больше походил на нелепый писк:
— Этого человека спасают! Золотой Трон, они что, не понимают, что делают? Они представляют себе последствия?
Ему понадобился миг, чтобы понять, что он говорит сам с собой: Арбитрес совещались друг с другом и с шипящими в воксе голосами своих товарищей.
— Режут якоря, повторяю, мэм. Режут якоря, обе стороны. Мачта движется, расчетное время прибытия четыре минуты.
— Видно ли Рулевого?
— Ориентировочно, он с Мачтой, точно не известно.
Крюк закачался над потолком клетки. Глядя в магнокль, можно было подумать, что она настолько близко, что ее можно потрогать, и странно было не слышать
— Я полагаю, кто-то мне доложит, что это сейчас было, — голос Кальпурнии лишь слегка выдавал напряжение.
— Докладывает Вахта Мачты. У Мачты проблемы с двигателем, вероятно, ложные. Гудки из-за того, что за ней скапливаются другие транспорты. Однако они точно встали на свою отметку.
— Я этого и ожидала, — сказала Кальпурния. — Якоря? Если они проявят слишком большой энтузиазм, то, может быть, нам даже и не придется вмешиваться, хотя я не назвала бы такой исход удовлетворительным.
Эти слова подтвердили подозрения Симовы, и он тут же повернулся к ней.
— Кажется, для вас это не сюрприз, арбитр Кальпурния? Вы хотите сказать, что позволите этому продолжиться? Вы собираетесь вмешаться, пока всех этих узников не загрузили на борт и не увезли святые знают куда?
— Если вам больше не нужен мой магнокль, ваше преподобие, то позвольте его забрать, — ответила та. — Мне бы хотелось посмотреть, зацепился ли крюк. Куланн, дай Вахту Якорей, пожалуйста.
— Оба якоря все еще режут. Они… подождите… Вахта Якорей сообщает, якоря брошены! Повторяю…
— Спасибо, Куланн, не надо.
Она смотрела не в магнокль, а на стены. У Симовы свело живот, когда он понял, что значит «якоря брошены». Одна из цепей была рассечена. Он увидел, как она скрутилась и хлестнула по рокритовой стене стека, разнесла ряд горгулий и прочертила борозды по карнизам и балконам. Цепь еще не упала, а его взгляд уже переметнулся к дальней клетке. Кальпурния была права: крюк нашел цель, клетка теперь качалась туда-сюда, подцепленная дирижаблем. Но ее не поднимали, как ожидал Симова, а опускали.
— Мачта сохраняет позицию, — доложил Куланн. — Подтверждено, что транспорт единственный. Рулевого не видно. У нас проблемы с перехватом их вокс-связи, поэтому мы еще не уловили его голос.
— Всем оставаться на местах, Куланн. Не думаю, что кто-то увидит Рулевого, пока Капитан… знаешь, давай уже без кодовых имен. Конкретно это мне сразу не понравилось. Не думаю, что Симандис высунется до того, как Струн приземлится.
Симова разинул рот.
— Это Гаммо Струн? Это его клетка? Проклятье, с этого угла я… — тут кюре вспомнил, где находится, и повернулся к рядам надзирателей за своей спиной.
— Кто следит за клеткой Струна? Как… что…
— От кающегося Гаммо Струна не слышали слов исповеди, — послышался монотонный ответ. — По моей скромной оценке, за ним числятся сорок восемь проступков пред ликом Императора и против епархиального закона, за кои также следует понести покаяние, — человек на миг замолк, а потом поправил себя: — Пятьдесят один.
Кальпурния посмотрела в свой магнокль: человек в клетке показывал некий неразличимый, но определенно непристойный жест в направлении шпиля Собора.