Империум человечества: Омнибус
Шрифт:
Кроме того, внутренние повреждения судна всегда сопровождаются человеческими жертвами, а именно они и нужны сейчас Максиму. Никто никогда не догадается, что под шумок и он кое с кем свел счеты.
В лабиринте механизмов послышались выстрелы и крики. Максим узнал голос Гальбы.
Убедившись в том, что его болт-пистолет заряжен, Максим двинулся туда, откуда доносился шум потасовки.
«Махариус» дрожал, издавая душераздирающий скрип. Семпер понимал, что через несколько секунд его кораблю будут нанесены непоправимые повреждения.
— Полный
— Не надо!
Семпер узнал голос магоса Кастабороса — старшего техножреца «Махариуса», только что появившегося на капитанском мостике в сопровождении своей свиты.
Несмотря на грозившую им гибель, все присутствующие на мостике вытаращили глаза на магоса, осмелившегося оспорить приказ командира корабля в бою.
Семпер впился взглядом в золотую маску старшего техножреца. Он не испытывал особой симпатии к неприветливому и высокомерному Кастаборосу. Магоса вообще недолюбливали на «Maхариусе». Однако Семпер не сомневался ни в способностях техножреца, ни в его прекрасном знании систем корабля, которому Кастаборос посвятил уже восемьдесят с лишним лет своей продленной Богом-Машиной жизни.
— Почему? — рявкнул Семпер, прислуживаясь к возрастающему скрежету металла.
Кастаборос заговорил быстро, но спокойно, не обнаруживая почти никаких человеческих эмоций:
— Включив двигатели, мы только ускорим свой конец. Мы будем рваться в одну сторону, а они станут тянуть нас в другую, и корабль разорвет на части. Однако есть способ…
Последние слова техножреца утонули в таком ужасающем скрежете, что Семпер понял — через несколько секунд они все погибнут.
— Слушать команды магоса! — приказал командор, сделав то, на что большинство капитанов не пошло бы даже в самом безнадежном положении.
Кастаборос немедленно взялся за дело.
— Включить маневровые двигатели правого и левого бортов! Пусть они зафиксируют положение «Махариуса» в пространстве… Направить всю имеющуюся энергию на генераторы пустотных щитов и повысить частоту щитов на четыре единицы выше нормы!
На мгновение замолчав, Кастаборос, к всеобщему удивлению, стал излагать мотивы, побудившие его отдать именно эти команды:
— Исследования показали, что изменение частоты защитных щитов может повлиять на силу буксировочного луча. У меня самого не было возможности в этом убедиться, но великий магос Сюльпиций Точный писал, что…
— Да вы взгляните на приборы! — не выдержав, рявкнул Римус Найдер. — Генераторы щитов страшно перегружены! О каких исследованиях вы твердите?! Неужели вы надеетесь спасти корабль теориями какого-то давным-давно умершего техножреца, который только и умел, что бормотать молитвы?!
Не обращая внимания на Найдера, Кастаборос заговорил, обращаясь к Семперу:
— Щиты выдержат, капитан. Я хорошо знаю этот корабль. Ведь я постоянно слежу за его работой, общаюсь с его машинным разумом и возношу молитвы его священному духу. Я верю в его прочность и хочу, чтобы вы и ваши люди верили в нее так же непоколебимо.
Корпус «Махариуса» начал вибрировать как-то по-другому, и в голосе магоса почувствовалось облегчение.
— Смотрите! Щиты влияют на буксировочный луч, и орки
С этими словами техножрец оперся на ближайшую приборную панель и проговорил:
— Капитан, я советую вам взяться за что-нибудь неподвижное. Исследования Сюльпиция Точного обнаружили, что момент освобождения от буксировочного луча чреват травмами для членов экипажа корабля.
Металл заскрежетал в последний раз. Завыли перегруженные генераторы. И вдруг корабль стал переваливаться на левый борт с креном почти в тридцать градусов. Генераторы гравитации опять на несколько секунд отстали от внезапного изменения положения судна в пространстве.
Наконец «Махариус» вырвался из смертоносной хватки буксировочного луча.
Предупреждение Кастабороса было не напрасным. За несколько секунд Семпер пересек в свободном падении почти весь капитанский мостик. Наконец его схватила за воротник железная рука Римуса Найдера. Кивнув старому артиллеристу в знак благодарности, Семпер поднялся на ноги. На корабле по-прежнему выли сирены, а на капитанском мостике звучали сообщения о повреждениях, список которых в результате последнего отчаянного рывка только возрос. Однако Семпер понимал, что «Махариус» уже избежал неминуемой гибели.
Орки же по этому поводу придерживались иного мнения.
Дисплей перед Семпером треснул, и на нем было плохо видно происходившее вокруг крейсера, но командор все-таки различил окутанный пламенем силуэт «Левиафана». Враг упорно разворачивался так, чтобы вновь навести на свою жертву смертоносный буксировочный луч.
— Он движется на нас! — в панике воскликнул молодой наблюдатель. — Сейчас он включит генератор буксировочного луча!
— Ничего он не включит! — рявкнул Семпер, поворачиваясь к Римусу Найдеру. — Что у нас с торпедами?
Справившись с данными на информационном планшете, переданном ему одним из помощников, Найдер с мрачным видом заявил:
— У нас только две торпеды в аппаратах. Толчок сильно повредил торпедный отсек. Два других аппарата вышли из строя. Почти все торпедисты убиты или ранены. Я не знаю, сколько понадобится времени, чтобы зарядить и подготовить к залпу остальные аппараты.
Семпер молча изучал телеметрические данные на дисплее, определяя угол стрельбы, прикидывая расстояние до цели, оценивая состояние кораблей и пытаясь предугадать исход сражения. В конце концов, он пришел к довольно неутешительным выводам, но как командир корабля имперского Военно-космического флота не считал себя вправе обнаружить хотя бы крупицу страха, сомнения или нерешительности на капитанском мостике.
— Двух торпед хватит! — заявил он с напускной уверенностью. — Разворачиваемся и даем торпедный залп, как только окажемся под нужным углом к цели!
Заработали маневровые двигатели, и «Махариус» развернулся носом прямо к преследовавшему его «Левиафану». Всем на капитанском мостике показалось, что этот поворот на шестьдесят градусов будет длиться вечно.
«Левиафан» неумолимо приближался. Самым впечатлительным казалось, что пасть вражеского крейсера со спрятанным в ней генератором буксировочного луча сейчас поглотит их корабль. В глубине пасти загорелся свет.