Империум человечества: Омнибус
Шрифт:
Фрейра посадила камень души Кариадрила, закопав его на глубину двух ладоней в плодородную почву. У Фрейры все еще болела культя, и она не очень ловко орудовала искусственной рукой. Целители поработали на славу, но ей еще предстояло научиться пользоваться новой конечностью из кости духа. Ей никто не обещал, что она научится умело сражаться, и она даже подумывала о том, чтобы послужить Ан-Илоизу на каком-нибудь мирном поприще, но понимала, что грядут события, в ходе которых всем искусственным мирам понадобится очень много воинов. Поэтому в память об умершем Кариадриле и ради всех жертв,
Молча поклонившись деревьям, Фрейра удалилась.
Дождавшись, пока она уйдет, обитатели дворца обратились к тому, кто только что воссоединился с ними.
«Я тоже приветствую вас, друзья мои! — ответил Кариадрил. — Наконец-то я с вами! Мне нужно так много вам рассказать!..»
Эпилог
Стройными рядами корабли Военно-космического флота двигались к месту битвы: семнадцать тяжелых кораблей, включая два линейных крейсера и два линкора, одним из которых был флагман «Божественное право»; с флангов, рядом с дивизионами крейсеров, летели двадцать фрегатов и эсминцев. Командовал флотом сам лорд-адмирал Равенсбург. Такого мощного соединения, пожалуй, не собиралось со времен Ереси Хоруса.
Разглядывая строящиеся корабли, Леотен Семпер мрачно усмехнулся и сказал старшему помощнику:
— Не знаю, как противнику, а лично мне страшно от одного их вида!
«Махариус» занял место в строю рядом с другими прославленными кораблями Боевого флота Готического Сектора. Тут были знаменитые линкоры «Божественное право» и «Кардинал Бор». Был тут и линейный крейсер «Властный». Говорили, что его легендарного командира Компела Баста побаивается сам Эрвин Рамас. Рядом с ним летели крейсера «Железный герцог», «Минотавр», «Решительный», «Молот правосудия», «Меч Ориона», «Мьоллнир», «Ромул» и «Сириус».
Были тут и введенные в строй за последние несколько лет и пока почти никому не известные корабли, заменившие погибшие в начале войны. Впрочем, некоторые из них, например крейсера «Владетель Дар», «Йотунхейм», «Непобедимый» и «Кипра Пробации», уже успели отличиться в сражениях.
«Мы увидим свои имена в учебниках по истории, — стоя на мостике, думал Семпер, — если только останемся сегодня в живых…»
Имперский флот много дней охотился по всей звездной системе Гефсимания за кораблями Хаоса, пытаясь навязать им бой. Наконец их удалось выкурить из непроницаемой для систем наблюдения тени второй планеты.
Экипажи имперских кораблей прекрасно понимали, как много зависит от исхода грядущего сражения. До настоящего времени Боевой флот Готического Сектора терпел поражение за поражением, с трудом сдерживая натиск противника и постоянно отступая. Иногда у врага удавалось отбить тот или иной мир, и тогда имперская пропаганда начинала трубить о том, что это — очередной семимильный шаг к победе, ни слова не говоря о десятках миров, уже захваченных Абаддоном, и о том, с какой скоростью Осквернитель захватывает все новые и новые территории.
— Победа обязательно должна быть за нами! — сказал Семпер своим офицерам, собрав их перед боем. — Мы впервые выследили такое
Семпер говорил то же самое, что сам слышал несколько часов назад от Равенсбурга на борту «Божественного права».
«Если же мы потерпим поражение, то потеряем большинство наших кораблей, и противнику уже ничто не помешает выиграть войну. В сегодняшнем бою мы решим судьбу всего Готического Сектора, а рассчитывать в нем мы можем только на самих себя…»
Когда эти слова сорвались с уст Равенсбурга, Семпер поднял голову и взглянул прямо в глаза инквизитору Хорсту, стоявшему за спиной лорда-адмирала среди его многочисленной свиты. Через несколько мгновений Хорст с печальным видом опустил взгляд.
«Неужели все было напрасно?! — подумал тогда Семпер. — Неужели люди на Стабии умерли зря?!»
Теперь, на капитанском мостике «Махариуса» Семпер поднялся из кресла и встал по стойке «смирно». Его примеру тут же последовал весь экипаж корабля. Заработали громкоговорители. С борта «Божественного права» уверенным и насмешливым голосом говорил лорд-адмирал Корнелий фон Равенсбург.
— Господа, мы начинаем! Нас ждут огонь и смерть! Да поможет нам Император!
Эта краткая речь, которую впоследствии историки Империума перепишут так, чтобы она звучала красноречивей и благородней, послужила сигналом к началу битвы. К флоту противника устремилась туча торпед. Их было так много, что от их совокупного энергетического излучения на мгновение ослепли системы наблюдения многих кораблей.
Корабли Хаоса все еще маневрировали, строясь перед боем. Уклоняясь от торпед, они бросились врассыпную. Заполыхали взрывы. Не менее десяти торпед достигло цели.
Затем уцелевшие корабли противника открыли огонь по соединениям императорского флота.
Несмотря на дистанцию в десятки тысяч километров, отдельные вражеские энергетические лучи уже достигали его кораблей. «Владетель Дар» и «Дракенфельс» содрогнулись от прямых попаданий, но не получили особых повреждений, потому что были обращены в сторону противника бронированными носами.
Экипажи торпедных отсеков имперских кораблей трудились в поте лица, заряжая аппараты тридцатиметровыми торпедами. На боевых постах офицеры не сводили глаз с показаний дальномеров и в сотый раз проверяли боеготовность артиллерии, энергетических излучателей и лазеров.
Летевший в первом ряду линейный крейсер «Властный», не дожидаясь второго торпедного залпа, открыл огонь из своей смертоносной и невероятно точной пушки «Нова». Его целью стал крейсер противника «Кинжал», с которым экипаж «Властного» уже не раз вел перестрелки в районе Орар. Нос «Кинжала» превратился в огненный шар. Тяжело поврежденный крейсер не мог больше держать строй, а соседние с ним корабли противника стали поспешно разлетаться в стороны, уловив характерные энергетические колебания разбитого плазменного реактора, грозившего с минуты на минуту взорваться.