Imperium
Шрифт:
Принцепс заинтересованно комментировал инсценировку мифа.
– Великий царь был мудр. Но это ему не помогло. При чем тут мудрость. Тут надо… А вот бык. Бык – молодец. Да, мудрость… Арбитр, в чем может помочь мудрость?… Миносу она явно не помогла. Хм-м… Помнишь Сенеку?… О, какой мудрец!… Был. Я припоминаю Речи сосланного на Балеарские острова Публия Суиллия. Как это остроумно звучало: «Благодаря какой мудрости, каким наставлениям философов Сенека за какие-нибудь четыре года близости к цезарю нажил
– Что же есть мораль? И где она? Император велик – и, наверное, это – и мораль, и мудрость Рима.
– Ты льстишь мне?
– Вовсе нет. Это – правда.
– Хе-хе… Да, волей нашей семьи стоик Сенека, прелюбодей, осужденный за любовную связь с дочерью Германика Юлией Ливил-лой, был признан образцом морали. А почему бы и нет?
– Видишь, Цезарь, я говорю правду, но запах ее сродни запаху деревянной коровы.
– Всего лишь, Гай?
– Что я могу, принцепс?
– Судя по всему, бык уже кончает, Арбитр.
– С Пасифаей?
– И с ней тоже, ибо короток век человеческий.
____________________
Ибо… Ибо… Мой роман в отличие от быка, я, вероятно, не… О чем я?… Какой роман?… И жаль, но… Красный – царский – цвет. Это безвкусно. Я бы сказал – неизящно. Красиво… Когда красиво… А когда?…
____________________
– Послушай. Петроний, у меня возникла мысль… Рим… Звучит как-то так… А если, например… Нерополь! А?
– По-гречески, цезарь, по-гречески…
– Арбитр, месяц нероний в Нерополе?…
– Чудно, государь, и все пусть будет пурпурно-красного цвета.
– Х-ха… Я думаю, что ни один из моих предшественников не знал, какая власть может быть в руках принцепса. Какая сегодня в моих руках. Да, Гай?…
– Мне рассказали, цезарь, что Дат, актер из ателланы, поет песню, в которой есть слова: «Будь здоров, отец, будь здорова, мать». При этом он сделал вид, что ест, а потом плывет. В конце же, показывая рукой на сенат, пропел: «К смерти путь ваш лежит.»
– Тебе понравились слова? Или исполнение?… Скучно тебя слушать, Арбитр, ты скучен.
____________________
Икар летел на огромных крыльях. Он летел!… Маленький человечек был испуган – его сумасшедший крик-кри-ик! – не сумел смутить цирк, не смог поразить цирк, не заглушил цирк…
– Всех обманули… Всех, но не Рим. Вот он – Икар. Ну, и что?… Ему дали возможность летать, а он вопит в великом Риме на весь мир. Посмотри, Арбитр, вот лучи солнца Рима – посмотри же, Гай – и где крылья Икара?…
На опилках лежало то, что вопило, летало… Еще недавно проносилось на могучих крыльях… Раздавленная изуродованная масса… Сухие красно-черные опилки.
____________________
– Миф красив, Цезарь.
– А это?
– Здесь
– Забавно ты говоришь, сенатор. Вот что. В заговоре Сцевина многое еще неоткрыто, но твои рабы… Твои рабы, арестованные… Знаешь ли, что они говорят?… Народ меня любит – о эта любовь римского плебса – как меня любят! – но кто любит тебя?… Ты можешь подумать о любви до завтрашнего утра. Если нужно будет, тебе окажут помощь. Центурион!
– Мне хватит ночи, император.
____________________
Громадный стол сверкал, блестел.
– Дуче! Клара Петаччи.
Муссолини кивнул. Она вошла. Дверь закрылась. Стук ее туфель. Легкая походка. Запах волос.
– Ты опять плохо себя чувствуешь? Ты зеленый. Что говорят врачи?…
____________________
Какая разница, что кто говорит?… Плохо… Все плохо… Ячувствую, что конец. Звуки аккордеона… повороты танца… Аккорд… Аккорд… Я устал жить… Что она думает обо мне?… Я повернусь к ней лицом… или лучше в профиль?… Что она думает?… Запах волос… Он сводит с Ума… Но почему-то нет сил… или есть…
____________________
– Рим будет великим городом. Ядобьюсь этого. Нет ничего важнее, чем воля к власти. О-о, Ницше, еще он, заметил это! Моя воля сильнее всего!
Ты видишь, я откровенен. Я уничтожу старые постройки, я построю новый вечный город!
Он жестикулировал в своем сером мундире, махал руками… кричал… Он завораживал – она молчала и слушала… эта речь… впивающиеся в нее, раздевавшие, глаза… эти великие слова… Родина… Рим… Италия… Она возбуждалась все больше и больше – глаза еe засверкали… дыхание стало частым…
____________________
– Живи опасно! – он встал.
– Римляне, как и все итальянцы, развращены – но победа придет! Действие, убийство обеспечат ее!
Он кричал – о, это был восторг! – он кричал о свободе, о победе… он приближался к этой женщине, не отрывавшей от него влажных глаз…
Дуче сжал зубы, выпятил подбородок. «Она безумно меня любит – меня все любят… Рим у моих ног… да, я вершу судьбы!»…
____________________
– Важнее всего дать народу веру – пусть верят – потом это может стать реальностью!
Петаччи соскользнула со стула, подползла к нему…
____________________
Телефон звонил долго. Он, не выдержав, снял трубку, прикрывая ее, сказал вниз: – Тихо – тихо… – затем, не вслушиваясь и не понимая, что ему говорят, прокричал: – Природные, языковые и расовые границы Италии – это не понять германцам!…
Он дернул ее за волосы, закрыл глаза и с трудом выговорил: – Свобода воли – вот что нас отличает… Но дисциплина, повиновение – важнее всего.
____________________