Империя Александра Македонского. Крушение великой державы
Шрифт:
Были и альтернативные кандидаты. Одним из них являлся сын Пердикки Аминта, но он был еще ребенком. Вновь появились два претендента, которые уже пытались захватить царскую власть: Павсаний, оппонент Птолемея в 367 г. до н. э., которого поддерживал царь Фракии Котис; Аргей, соперник Аминты III в 390-х гг. до н. э., получивший поддержку афинян. Эти двое, возможно, были братьями, поэтому их нападения могли быть скоординированы, хотя более вероятно, что они были соперниками. Кроме них были также три сводных брата самого Филиппа, сыновья Аминты III и его младшей жены Гигеи: Архелай, Арридей и Менелай. Архелай предъявил некие претензии на трон в 359 г. до н. э., но они были отвергнуты из-за их иностранных покровителей. Филипп организовал убийство Архелая, и два других его сводных брата бежали. [59] Но мало того, что вторжение победоносных иллирийцев под командованием Бардалиса продолжалось,
59
Diodoros 16.2.4–6; Griffith in Macedonia 2.207-8.
60
Justin 7.4.5 and 8.3.10; Theopompos, FGrH 115, F 27.
Существует вероятность, что царем был признан Аминта, а Филипп стал его опекуном и регентом, по образцу Аеропа и Ореста, Птолемея и Пердикки. Но свидетельства в пользу такого варианта поздние, скудные и неубедительные: упоминание у Юстина, который кратко излагает Трога, чья работа была основана на других источниках, и надпись из Лебадеи в Беотии, ныне утерянная, [61] — все это очень далеко от Македонии 359 г. до н. э. Единственная причина предполагать, что это было регентство, — считать, что существовало твердое правило, в соответствии с которым отцу наследует старший сын. Это определенно была обычная практика, хотя в пору кризиса, естественно, действовали другие факторы. Это могло быть, в частности, предпочтение покойного царя, но Пердикка, вероятно, не мог высказать подобного пожелания. Филипп безжалостно устранил внутреннюю конкуренцию, убивая всех появлявшихся претендентов, но Аминта спокойно жил при дворце. [62] Из этого следует, что Аминта не рассматривался как угроза царскому положению Филиппа. Поэтому мы должны заключить, что Филипп стал царем непосредственно после смерти Пердикки и был принят как таковой двором и Собранием.
61
Griffith in Macedonia, appendix 2.
62
Justin 7.5.6–9; IG 11.3055; здесь приводится указание на то, что Филипп правил 22 года (а фактически 24), поскольку предполагается, что 2 года он был регентом при Аминте; Ellis (1971), 15–25; Griffith in Macedonia 2.702-4.
Конечно, относительно него самого и правильности его восшествия на престол были сомнения. Он был ненамного старше, чем его братья, когда они становились царями, и оба они правили неудачно, да и его отец был не слишком успешен в качестве царя. Однако единственными альтернативными взрослыми претендентами были те, кого поддерживали иноземцы, а единственные внутренние претенденты были даже моложе, чем Филипп. Поэтому другой причиной признания царем именно его было отсутствие реальной альтернативы.
Филипп принял царство, которое потерпело крах второй раз за 40 лет. Каждый кризис после этого длился по несколько лет (399–391, 370–359 до н. э.). Логично было предположить, что Македония как политическое образование была нежизнеспособна. Если бы Филипп оказался столь же неудачлив, как и его братья, возродившийся Халкидский союз, вероятно, вторгся бы в страну. Города на побережье были потеряны. Горные царства были независимы или стали поданными Бардалиса. Если бы Филипп погиб в большом сражении, маловероятно, что Македония осталась бы чем-то большим, чем просто названием региона. Это была именно та ситуация, в которой необходимо было пробовать проводить новую политику. Филипп выжил, и у него были на этот счет свои идеи.
Обзор мира I: 360 г. до н. э
Предыдущая глава касалась только Македонии, до вступления на престол Филиппа II в 359 г. до н. э. малозначительного и небольшого государства, с которым редко когда считались или вообще принимали в расчет: войска другого государства могли пройти по его территории, когда им вздумается. Филипп II все это изменил, и почти сразу после его воцарения Македония стала значительным государством, а затем и великой державой. Об этом будет рассказано в следующих главах. А сейчас неплохо бы поподробнее рассмотреть ситуацию на политической арене мира, где будут действовать сначала Филипп, а затем Александр.
Когда Филипп II стал царем, он в отличие от большинства своих царственных предшественников уже обладал опытом общения с миром за пределами собственного царства, он был также первым правителем Македонии, который оставил значительный след в этом мире. Кризис унаследованного им царства, несомненно, не был сюрпризом для окружающих.
Греческие города-государства на юге после еще одной безрезультатной войны в 360 г. до н. э. заключили Всеобщий мир в основном вследствие взаимного истощения. Мирное соглашение не было сколько-нибудь серьезной попыткой урегулировать споры между городами, но оно содержало статью, по которой каждый город сохранял то, что имел. Это позволяло всем участвующим сторонам вновь начать восстанавливать свои силы, хотя вряд ли гарантировало продолжительный мир. [63]
Спарта отказалась участвовать, однако именно она понесла наибольшие потери в войне, была лишена своих старых завоеваний в Аркадии и Мессении и гегемонии над остальной частью Греции. Состояние Греции при заключении мира было таково, что старые державы ослабели, а новые еще не образовались. Потеря империи Спартой совпала с трудностями Афин удержать другие города в составе нового союза, который они не считали необходимым сохранять теперь, когда Спарта была ослаблена. Фивы оказались меньшей угрозой для всех остальных после смерти двух ее политических лидеров, Эпаминонда и Пелопида. Краткий период единства Фессалии в 370-х гг. до н. э. под властью Ясона из Фер был прерван фиванцами. Всеобщий мир мог стать началом периода равновесия, поскольку опыт подсказывал, что новая имперская держава будет блокирована временным объединением тех, кто чувствовал угрозу с ее стороны. Но он не обещал продлиться долго, поскольку равновесие всегда могло быть легко нарушено, а единственным способом повторного его достижения была новая война.
63
Ryder (1965).
За пределами Греции приоритетными были другие события. Греческие города Сицилии и Южной Италии решали проблемы междоусобных войн совершенно отличным от обеспечения баланса сил способом. Уже тремя десятилетиями ранее самый сильный из них, Сиракузы, смог привести все остальные к статусу провинциальных. Сама угроза быть завоеванными Карфагеном, богатым африканским городом, который контролировал западную часть Сицилии и побережье Северной Африки напротив нее, стимулировала это. Под руководством Дионисия жители Сиракуз отбросили армию Карфагена к его последнему оплоту на Сицилии, а остальная часть острова в результате была объединена под властью Дионисия. Затем он распространил свою власть на Южную Италию.
Дионисия оказалось не так-то тросто свергнуть, и он сумел настолько грамотно оформить свою власть, что смог передать ее собственному сыну Дионисию II в 367 г. до н. э. Единственным греческим политическим термином, который казался подходящим к этой ситуации, была «тирания», но в действительности это была монархия. За последние 40 лет Греческая Сицилия образовала могущественное царство, доминировавшее в Центральном Средиземноморье. Результатом стало заключение Всеобщего мира совсем иного типа. [64]
64
Caven (1990); Sanders (1987).
Карфаген в конце концов примирился с ситуацией и вновь сконцентрировался на торговле с остальной частью Средиземноморья и развитии собственных внутренних районов Африки. Он сохранял сильную оборону своих постов на западной оконечности Сицилии и имел другие посты в Сардинии, на Балеарских островах, вдоль побережья Северной Африки и на южном и восточном побережьях Испании, он доминировал во всем Западном Средиземноморье. [65]
Северное побережье Средиземного моря было сплошь усеяно греческими городами от Северной Италии до северо-восточной части Испании. Основной силой здесь была Массалия (современный Марсель), но по сравнению с Карфагеном или Сиракузами она находилась на втором или даже на третьем плане. Ее граждане вели торговлю с живущими в глубине материка галлами по долине Роны и по Атлантическому маршруту через Тулузу. [66] Большая часть Италии вдали от южных полуостровов находилась на стадии развития и шла по собственному пути. И Карфаген, и Сиракузы присматривались к ситуации в Центральной Италии с определенным интересом, если не сказать беспокойством, поскольку энергично развивался новый центр силы.
65
Warmington (1964); Picard (1987).
66
Cunliffe(1988), chs 2 and 3.