Империя ангелов
Шрифт:
Держа сферы в руках, мы с Раулем устраиваемся друг напротив друга, чтобы посмотреть, как будут развиваться события. Сферические экраны зажигаются.
— Ох уж эти смертные! — говорит Рауль. — Больше всего меня раздражает их стремление создавать пары. Мужчины и женщины спешат создать пару, в то время как они не знают даже, кто они сами. Часто на это их толкает страх одиночества. Молодые люди, которые женятся в двадцать лет, как новостройки, думающие, что они будут строиться вместе, и уверенные, что будут на одном уровне. Однако, когда они достигают крыши, выясняется, что связь между ними непрочна.
— Принимаешь себя за Эдмонда Уэллса? — шучу я. — Я тебя предупреждаю, начинают с высокопарных речей, а заканчивают написанием энциклопедий.
Он закашливается, делая вид, что не расслышал мое замечание.
— У тебя там что происходит?
— Они говорят друг с другом.
— Ну и как он, твой Жак?
— Не очень свеж. У него голова забинтована.
187. Жак. 26 лет
У меня забинтована голова, но чувствую я себя лучше. Натали Ким говорит, я слышу ее как бы издалека.
— Как я хохотала над этой сценой в вашей книге, когда жирная и дебильная кошка проводит все дни за телевизором!.. Откуда вы все это берете?
Сидя по другую сторону столика, я не могу оторвать взгляда от НЕЕ. Я чувствую, как бьется мое сердце. Я не могу произнести ни слова. Тем хуже, забинтованная голова будет оправданием. Я ее слушаю. Я ее пью. Время останавливается. Мне кажется, что я ее уже знаю.
— Я давно хотела вас встретить на книжном салоне, но вы там редко бываете, да?
— Я… я…
— Откуда у вас эта страсть к Раю и всему потустороннему? — спрашивает она, пока я только вдыхаю и выдыхаю воздух.
Натали задумчиво делает несколько глотков зеленого чая.
— Я читала в одном из интервью, что вы используете ваши сны. В таком случае, должна вам сказать, что они очень похожи на мои. Когда я прочла вашу первую книгу, я была поражена, что вы описали Рай именно так, как я его себе представляла: светящаяся спираль с разноцветными частями.
— Я… я…
Она колышет длинными черными волосами в знак понимания. Я наконец могу говорить. Мы говорим долго. Рассказываем про свои жизни. Они тоже похожи. Все мужчины, которых Натали знала, разочаровали ее. Она решила жить одна.
Она говорит, что у нее такое впечатление, что она меня знала всегда. Я ей отвечаю, что у меня тоже это ощущение встречи после долгой разлуки. Мы опускаем глаза, стесняясь, что так быстро высказали общее интуитивное ощущение. Время замедляется. Я вижу сцену, как в замедленном кино. Я признаюсь, что сегодня мой день рождения. Что лучшим подарком на мое двадцатишестилетие стал этот разговор с ней. Я предлагаю ей немного прогуляться. Мона Лиза подождет свой паштет. Я не позволю кошке себя тиранить.
Мы гуляем несколько часов.
Она
— Шестьдесят восемь процентов моих пациентов — это те, кто хочет бросить курить, — рассказывает она.
— И получается?
— Только у тех, кто еще до встречи со мной решил бросить.
Я улыбаюсь.
— Еще я помогаю дантистам. Есть люди, которые не переносят обезболивающие средства. Я им помогаю гипнозом.
— Вы заменяете анестезию?
— Вот именно. Раньше я программировала своих клиентов таким образом, чтобы кровь не текла, когда вырывают зуб. Но оказалось, что тогда кровь не свертывается и рана не заживает. Теперь я говорю: «Три капли, только три капли». Наш мозг действительно может все. И вытекают всегда только три капли крови, ни больше ни меньше.
— Табакокурение, вырванные зубы, а что еще?
— Под гипнозом я предлагаю людям вернуться в прошлое, и они выдают мне своего «жучка», ошибку в программе, которая ставит их в проигрышные ситуации, которых невозможно избежать. Когда этого недостаточно, я ищу «жучка» в их предыдущих жизнях. Это довольно увлекательно.
— Вы надо мной издеваетесь.
— Я знаю, это кажется довольно… странным. Я не делаю выводов. Но если ограничиться только наблюдениями, я должна констатировать, что мои пациенты очень подробно рассказывают о своих предыдущих воплощениях и потом чувствуют себя лучше. Как я могу проверить, правда ли то, что они рассказывают? То, что они это говорят, уже само по себе является достаточной терапией.
Она улыбается.
— Я видела, как многие люди впадают в иррационализм: мистики, шарлатаны, прорицатели, ясновидящие… Я посещала клубы, ассоциации, гильдии, секты. Я своего рода турист духовности. Я думаю, во всю эту кучу нужно внести немного деонтологии.
Она рассказывает мне о своих предыдущих жизнях. Она была танцовщицей на острове Бали, а перед этим прожила длинный ряд людей, животных, растений и минералов. Она думает, что родилась до Большого взрыва в другом измерении, в другой вселенной, похожей на нашу.
Мне все равно, если ее признания — чистая выдумка. Я говорю себе, что это даст почву для длинных историй, которые мы будем рассказывать друг другу долгими, зимними вечерами, сидя у огня. Мне так много нужно узнать о ней. Хватит ли нам одной жизни, чтобы рассказать друг другу все, учитывая, что мы можем посвятить этому только пять или шесть часов в день?
Я закрываю глаза и приближаю мои губы к ее губам. Пан или пропал. Или я получу пощечину, или…
Ее губы касаются моих. Ее темные зрачки сверкают. Искорка проскакивает на уровне ее сердца и встречается с моей искоркой.
Натали. Натали Ким.
В 22 часа 56 минут я беру ее за руку. Она ее сжимает. В 22 часа 58 минут я целую ее глубже, и она отвечает. Я прижимаюсь к ней, чтобы почувствовать ее тело. Она обнимает меня еще сильнее.
— Я так долго тебя ждала, — шепчет она мне в ухо.
Я говорю себе, что, даже если моя литературная карьера не дала мне ничего, кроме этого мгновения, это стоило усилий. Все мои разочарования, все отказы, все провалы разом исчезают.
В 22 часа 59 минут, впервые в жизни, я думаю, что все-таки моя планета не такая уж плохая.