Империя - I
Шрифт:
Татищев Василий Никитич (1686 – 1750) – русский историк, государственный деятель. В 1720…1722 годах и в 1734…1737 годах управлял казенными заводами на Урале, в 1741…1745 годах – астраханский губернатор [60], с.1303. Но, как выясняется, что именно писал Татищев, да и вообще – писал ли он о русской истории, – дело темное. См. ниже с [77].
Шлецер Август Людвиг (1735 – 1800) – немецкий историк, филолог; на русской службе с 1761 по 1767 годы. С 1769 года – иностранный почетный член Петербургской Академии Наук (поскольку вернулся в Германию в 1768 году). См. [60], с.1511. Он был первым, кто стал заниматься изучением подлинника нашей старейшей Радзивиловской летописи,
Миллер Герард Фридрих (1705 – 1783) – немецкий историк. В России – с 1725 года. «Собрал коллекцию копий (а куда делись оригиналы? – авт.) документов по русской истории (так называемые портфели Миллера)» [60], с.803.
Байер Готлиб Зигфрид (1694 – 1738) – немецкий историк, филолог, член Петербургской академии в 1725…1738, «основоположник антинаучной норманнской теории» [60], c. 100.
Таким образом, привычная нам сегодня концепция русской истории – очень позднего происхождения. А кроме того, оказывается, что современная версия русской истории была, как ни странно, выдвинута исключительно иностранцами.
У любого возникает закономерный вопрос: а где же были русские историки? Почему это Русская история была написана иностранцами? В каких еще европейских странах отечественная история была написана исключительно иностранцами?
Предлагаемый обычно ответ всем хорошо известен.
Мол, русская наука была в то время в зачаточном состоянии и потому пришлось пригласить просвещенных немцев.
С некоторым успехом историки «загораживаются» Татищевым – первым, мол, был все-таки русский. Ведь о том, что труд Татищева на самом деле утрачен и загадочным образом, неизвестно по каким рукописям издан Миллером, – обычно не говорят. Хотя специалисты об этом знают. Считается, будто Миллер издал именно утраченный труд Татищева, якобы, по его черновикам [77], том 1, с.54.
«Миллер пишет… о бывшем в его распоряжении «худом» списке… Миллер признавался в том, что не смог исправить «всех описок» рукописи… Миллер в «предуведомлении» к первому тому указал и на свою правку Татищевского текста… Все последующие упреки Миллеру повторяли по существу только то, что он сказал в этих предуведомлениях, так как ни тех рукописей (Татищева – авт.), которыми пользовался Миллер, ни других каких-либо рукописей «Истории» Татищева никто из критиков его издания в руках не держал, да первые (то есть которыми, якобы, пользовался Миллер – авт.) исчезли и не обнаружены до сих пор…» [77], том 1, с.56.
Далее в [77] приводится суждение «известного академика и автора знаменитой „Обороны летописи русской“ Г. П. Буткова. Бутков писал, что „История“ Татищева «издана не с подлинника, который потерян, а с весьма неисправного, худого списка… И что «при печатании сего списка исключены в нем суждения автора, признанные (Миллером – авт.) вольными, и сделаны многие выпуски». Бутков делал из этого заключение, что теперь нельзя знать, на котором времени Татищев остановился, что точно принадлежит его перу и по чьей вине в его «Истории» между текстом и примечаниями нередко попадаются «несообразности и противоречия»» [77], том 1, с.56.
То есть, проще говоря, примечания «Татищева» в издании Миллера противоречат тексту.
Более того, Миллеровское издание «Татищева» почему-то
Нельзя не отметить, что «Татищев» совершенно не доверял «Повести временных лет», по крайней мере в ее первой части. В «Татищевских» рукописях, найденных в нашем веке (в частных архивах) прямо написано: «О князех руских старобытных Нестор монах не добре сведом бе» [77], том 1, с.108. А верил он, оказывается, баснословным – по мнению современных историков – летописям и сказаниям.
Пытаясь «оправдать» Татищева, современный комментатор пишет: «Можно ли обвинять историка первой половины XVIII века в том, что он поверил Иоакимовской летописи, когда даже в наши дни находятся авторы, которые ищут в баснословных сказаниях ростовского Артынова подлинное отражение действительных событий чуть ли не Киевского времени» [77], том 1, с.51.
И, наконец, – яркий штрих, усиливающий подозрения и показывающий, как быстро менялась обстановка вокруг русских исторических источниками в XVIII веке. Оказывается, что «Татищев пользовался как раз теми материалами, которые не сохранились до нашего времени» [77], том 1, с.53.
В этом отношении Татищев удивительным образом отличается от Карамзина. Оказывается, «труд Карамзина почти целиком (за исключением Троицкой пергаментной летописи) основан на источниках, сохранившихся в наших архивах» [77], том 1, с.53.
И как это удалось Татищеву подобрать для своей «Истории» именно те источники, которые через некоторое время «почему-то» погибнут?
Вот – возможное объяснение. Оказывается, Татищев пользовался источниками XIV-XVI веков, которые относились к истории Поволжья и Сибири и при этом «пользовался казанскими и астраханскими архивами, не дошедшими до нашего времени» [77], том 1, с.53.
Мы считаем, что все эти архивы были просто уничтожены в XVIII веке, уже после Татищева. Как мы теперь понимаем, поволжские и сибирские источники XIV-XVI веков, вероятно, говорили об истинной истории Золотой Орды – Руси, и даже после первых романовских чисток архивов там, видимо, что-то сохранялось.
Противоречили скалигеровской и романовской истории.
Были уничтожены.
Целиком.
После нашего анализа русской истории, когда обнаружилось, что версия Шлецера – Миллера – Байера содержит грубейшие ошибки, мы вынуждены совсем по-другому взглянуть на их «деятельность».
Возможно, она во многом объясняется тем, что тогда было время известного «иностранного засилья» на Руси, организованного династией Романовых[5]. А тогда искажение подлинной русской истории в версии Шлецера – Миллера – Байера получает естественное объяснение как одна из важнейших идеологических задач самой романовской династии. Немцы попросту добросовестно исполнили данный им заказ. Был бы заказ другим, написали бы по-другому.
Недаром В. О. Ключевский писал о Байере и Миллере следующее: «Ученые академики-иностранцы взялись за него (варяжский вопрос – авт.) поневоле… незнакомые или мало знакомые с языком этой страны и с… источниками ее истории, они охотно ухватились за этот вопрос… Байер… не знал, что… Синопсис – не летописец» [6], с.120.