Империя коррупции. Территория русской национальной игры
Шрифт:
Август и Траян. Два великих человека, создатели империи, заложившие основы реально существующего нынче порядка в государстве. Этот опыт надо учитывать. Он принципиально важен.
Что говорил Август, который, кстати, был страшно несчастлив в личной жизни? Он первый из императоров начал бороться с людскими пороками, сказав: «Обязаны рожать. Если не рожают – штраф, безбрачие – штраф, распутство – наказание».
Издав закон о наказании за распутство, император не делал поблажек ни для кого. Его собственная дочь изменяла мужу на глазах у всего Рима, и Август за это отправил ее в ссылку. Поэтому, кстати, и Овидию с его легкомысленными стихотворными виршами досталось как растлителю нравов – попал под горячую руку Августа, который тяжело переживал потерю дочери и жены, отправившейся в ссылку вместе с ней. Овидий
И тот же Август первым сформулировал правило, как надо строить отношения с провинциями, сказав, что с провинциями умный правитель ведет себя как пастух, который состригает шерсть с овец, но не забивает их.
Траян, при котором римская армия достигла вершины своего могущества. Император, при котором впервые в истории – две тысячи лет назад! – появилась должность заведующего полевым госпиталем, потому что легион не отправлялся в поход без собственных врачей, при котором уволенный легионер получал надел земли, роскошный дом и богатство, а воинская служба считалась привилегией. Первый император, рожденный за пределами Рима, на территории современной Испании.
Выпить любил страшно. Если бы Борис Николаевич Ельцин изучал историю, он бы взял на вооружение прием Траяна. В чем его суть? Траян сказал: «Приказы, которые я отдаю после длительного застолья, не исполнять». Но если бы Ельцина заставили учить историю Древнего Рима, мы до сих пор жили бы в Советском Союзе – это же очевидно, ведь все, кто подписывал соглашение в Беловежской Пуще, так, вежливо говоря, накушались от страха, что никто не стал бы это исполнять!
Траян, очень серьезно относившийся к своей личной охране, вручил кинжал ее руководителю со словами: «Этим оружием охраняй меня, если я буду прав, если же нет, обрати его против меня». Кто из тех, кто управляет нами, мог бы сказать такое? И кто бы после таких слов прожил хотя бы две недели? Ведь это очень тяжелый вопрос. Подумайте, разве тот же самый Ельцин мог сказать подобные слова, вкладывая кинжал в руки своей личной охраны? А руководители наших кавказских республик? А руководители регионов, давно забывшие о совести и грабящие напропалую?
Система кормления в России не существовала бы, если бы у нас был грамотный просвещенный правитель. Такого возможно обучить, но этого недостаточно. Главное, что борется с системой кормления, – это институт частной собственности. Почему каждый из нас на самом деле не удержится от того, чтобы в том или ином виде не создавать достойные жизненные условия для своей семьи незаконными способами? Потому что нет частной собственности. Есть только разговоры о ней, декларации. Но ведь это ложь.
Посмотрите, разве мы живем в домах, которые нам оставили наши прадеды? Разве у кого-то есть имущество, доставшееся от прапрадедов, – ну кроме, может быть, пары серебряных ложечек, одного полтинника и фарфоровой чашечки с выщербленным краем? Ну еще две книжки есть с ятями. И все. Где дом, где сад со столетними яблонями, где бабушкин сундук, набитый сокровищами? Ведь каждый раз приходится грабить. Каждый раз человек приходил на должность, и у него была голая задница и куча детей. И он хапал, хапал, хапал, надеясь, что, когда везение закончится и из него начнут вытрясать все нажитое, хоть крошка между пальцев останется, хоть детишкам удастся что-то в ногтях сгрести. Потому что даже всесильный Меншиков – и тот закончил свои дни нищим.
Один человек в блоге написал мне очень правильную мысль. Он сказал, что в Америке рабство не прекратилось после Гражданской войны. Реально оно закончилось тогда, когда негритянская девушка отказалась ехать в автобусе в зоне для черных. В России в 1861 году отменили крепостное право. А разве мы перестали быть крепостными? Давайте посмотрим на себя честно.
Мы живем в стране абсолютно превращенных понятий. Давняя уже история – выступает Леонид Парфенов и говорит: «Не скажу кто, не скажу как, и вообще я очень волнуюсь, но новостных программ больше нет». И все восхищаются: «Ах, какой смелый и мужественный поступок!» А ведь он это сказал не под камерой. Он выступил в интернет-трансляции, не назвал ни одной фамилии ни одного виновного, не
Но, простите, что мешало Парфенову в своей передаче на Первом канале честно показать новости? Что мешало подойти к каждому информационщику и сказать: «Я что-то не вижу трупов убитых дикторов и редакторов служб новостей, разбросанных по улицам города-героя Москвы. Я не вижу каторжан, идущих с телевидения ровными рядами. Чего вы боитесь? Почему вы боитесь? Вы за свою работу держитесь? Но если все говорят правду, кого увольнять? Что вам могут сделать? Вы считаете, что вас уволили неправильно, – подайте в суд, отстаивайте свою точку зрения!» Но нет, то был вопль холопа барину: «Барин, разреши быть свободным!» Но ведь это все равно холопство.
До этого говорит с Путиным и просит его о чем-то «Юра Шевчук, музыкант». Ты с кем беседуешь, Юра? Он же всего лишь слуга народа. Он работает за зарплату, которую мы ему платим. А ты гражданин. Так что ж ты с ним говоришь, как будто он царь, а ты холоп? Почему ты юродствуешь, Юра? И все говорят: «Он такой смелый, он ему правду в глаза сказал». А он себя как гражданина даже не позиционировал. Премьер-то не может делать того, чего он делать не должен.
В 1861 году отменили крепостное право, но мы так и не стали свободными. У нас в мозгу сидит это «нельзя». Нет, вот вы мне разрешите быть свободным, и я тут же стану. Личной ответственности никакой. Вот говорят: Кущевка в каждом российском селе. А что такое Кущевка? Кущевка показала только одно: мы рабы, жалкие, ничтожные рабы. Сколько было этих бандитов? Двести человек? Тридцать тысяч – население Кущевки. Среди них казаки есть, есть отслужившие в армии. Даже мужчины есть. Пятнадцать лет бандиты убивали, насиловали, двести изнасилованных женщин было – это только те, которые написали заявление. Вот они приходят домой. Они чьи-то жены, сестры, дочери, они рассказывают своим мужьям, отцам, братьям, что с ними произошло, а те им говорят: «Ну потерпите, хорошо хоть не убили». Разве это нормально?
Они не идут мстить, они даже не увозят своих женщин из этого ада, они остаются жить там. Сильные здоровые мужчины гладят своих женщин по головам и говорят: «У нас нет денег, мы не можем отсюда уехать. Это наша родина». Не переезжают в соседнее село, не делают ничего. Они скот. Их убивают, режут. Когда резали этих несчастных двенадцать человек, крик стоял такой, что, говорят, в станице у людей от ужаса волосы вставали дыбом. Но по показаниям – никто ничего не слышал. Ведь это страшный приговор нашему народу.
Мы все время себя убеждаем, что русский бунт беспощадный. Вранье. Говоря без всякого лукавства о нас и о политике, можно с печалью констатировать только одно: мы холопы. И нами правят баре – даже не потому, что они этого достойны, а потому что мы так всего боимся. Хотя бояться-то нечего. Нам отменили крепостное право, а мы как были, так и остались рабами. Но посмотрите друг на друга, у вас же хорошие лица, у вас же прямые спины! Вы же не лагерная пыль! Есть величие восстания Варшавского гетто, когда люди знали, что идут на смерть, но зубами грызли фашистскую сволочь. И есть позор Бабьего Яра, когда люди стояли в очереди на расстрел и покорно ждали своей пули. Но выбор всегда за человеком, хотя иногда бывает, что конец один.
И ведь после Кущевки была Сагра. Когда машины, которые везли шестьдесят вооруженных до зубов бандитов, вдруг оказались остановлены восемью смельчаками с охотничьими ружьями и русскими бабами, которые вышли с вилами и ломами, чтобы поддержать своих мужиков.
Но мы так привыкли хихикать, смеяться, веселиться, делать вид, что ничего не происходит, что в конечном итоге все время скользим по поверхности, не понимая, что ведь в какой-то момент времени надо будет что-то передавать нашим детям. И что мы им передадим? То же самое рабское ярмо и единственную мудрость, которую вынесли поколениями, – что надо молчать и не высовываться, уметь дружить и ждать своего шанса, когда тебе будет выдано тепленькое место на кормление? У нас в стране нет никакой коррупции, есть только рабское стадо, на которое иногда падает золотой лучик, и тогда счастливчика, которому повезло встать под этот лучик, на время окутывает сладость бытия.