Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!»
Шрифт:
– И то ладно, – согласился Алехан и засунул ладонь в мешок. Пошарился и извлек половинку морской галеты. Тверда была, как точильный камень, но крепким зубам вскоре поддалась, и вкусна – моряки ее специально с солью высушивают.
– Ты, Григорыч, на страже пока постой, а я чуток покемарю. Ночкой вполглаза спал…
– Почивай, Кузьма Андреич!
Алехану стало чуть стыдно. Еще бы, он сам спал как сурок, стащив на себя все теплое и полностью доверяя казаку, безмятежно. Зато сейчас молодая сила в нем бурлила, стрелять хотелось, а не спать. Какой тут сон, когда кровожадная
Мысли Алехана прервало тихое всхрапывание. Он покосился в сторону и завистливо вздохнул – ну и нервы у казака, даже в такой обстановке каждую минуту бережет. А сон есть самый лучший отдых…
Кагул
Петр с трудом дожевывал зажаренную на углях курицу. Где уж солдатский котел?! Потчевали его от души, что только та могла пожелать. Он посмотрел с тоской на щедро накрытый столик и сыто срыгнул: съел больше, чем мог, но меньше, чем хотел.
Зато силушка забурлила в теле, кровушка заходила – в который раз он убедился, что раны на нем заживают, как на собаке. Тело саднило, так и хотелось запустить пальцы под повязки и чесать, чесать, ногтями хорошо пройтись. Но нельзя – это он прекрасно понимал, а потому сдерживался, лениво двигая челюстями.
– Государь! – Полог шатра отдернулся, и зашел генерал Румянцев. Не Зимний дворец, чтоб с докладом входить! – Визирь Халиль-паша прибыл для переговоров. Турки сдаются, сложили оружие. Воевать уже не желают, разбежались по окрестностям. Казаки сгоняют их, как овец.
– Ага, – только и сказал Петр и подумал, что Румянцев сможет полностью заменить погибшего Гудовича. Как ни крути, но у него два полководца крупного калибра, и Суворову нужно освободить дорогу, не связывать на будущее руки. А потому стоит…
– Присаживайтесь, Петр Александрович. Разделите со мной трапезу. А турки подождут пару часиков на солнышке. Им такое стояние только на пользу пойдет. Восток – дело тонкое, а потому османы прекрасно знают, что такое – горе побежденным!
– Благодарствую, ваше величество…
– Садись за стол, не отнекивайся. Генералы наши дело знают добре, нечего нянькой при них быть. Садись и ешь! Со вчерашнего вечера ведь не ел?
– Не до того было, государь…
Румянцев, умытый, сменивший запыленный и порванный мундир новым, посмотрел на императора, тяжело вздохнул и уселся за столик. Положил цыпленка на блюдо и принялся есть с видимой неохотой, так, как бы оказывая милость.
«Обиделся! – Петр украдкой посмотрел на генерала. – Не похвалил его прилюдно за баталию, гневлив я был, вот и демонстрирует свое недовольство. Ну, ничего, сейчас он от меня получит!»
Он самолично оторвал от гуся здоровенную лапу и положил ее в тарелку, пододвинул к Румянцеву:
– Немедленно съешьте! Или моим столом брезгуете?!
– Что вы, что вы, государь? – Румянцев даже приподнялся со стула, услышав такие слова, чуть руками не замахал в протесте и резво принялся за лапу, набив рот здоровым куском.
– Чтоб все съели, без остатка, – Петр добавил в голос раздражения и приготовился нанести удар. – Я вами сильно недоволен! А потому лично
– К-ха! Кхм!!!
Румянцев непроизвольно дернулся на стуле и подавился. Лицо побагровело, глаза чуть ли не вылезли из орбит, челюсть отвисла. Он попытался что-то сказать, но изо рта вырвался шипящий кашель.
«Твою мать! Сталинские шуточки! Ведь так от удушья помереть может. И грех на мне будет!»
Петр подскочил на месте и с силой хлопнул Румянцева по спине. Потом еще раз. Новоиспеченный фельдмаршал дернулся, судорожно сглотнул и обмяк. С лица потихоньку стал сходить румянец, а Петр облегченно вздохнул – застрявший в горле кусок благополучно провалился в желудок.
– Вы уж поосторожней, Петр Александрович! С чего это вы поперхнулись? Я даже испугался, хотел лекаря звать!
– Благодарю… Государь… Отслужу!
В три приема с трудом отозвался генерал и, схватив походную оловянную кружку с вином, чуть ли не залпом ее выхлебал, отер рот салфеткой и с видимым облегчением вздохнул.
– Вы ешьте, господин фельдмаршал, а я покурю – насытился!
Петр закурил папиросу, и тут тело словно пронзила истома. Перед глазами молочной белизной полыхнуло тело жены, ему захотелось его мять ладонями, впиться в пухлые губы поцелуем, насытиться…
– Като, Като – чем ты меня приворожила? – прошептал он еле слышно, зубы даже свело от внезапно нахлынувшей похоти. Ему остро захотелось женщину – ведь почти год провел в добровольном целибате.
За восемь лет их совместной жизни Петр ни разу не изменил жене, хотя возможности для того были воистину безграничными. Но он просто не мог смотреть на доступных красоток, тело их не желало категорически. И сейчас первый раз прорвало – сдерживать нахлынувшее желание было трудно.
И он, стремясь увести мысли в иную плоскость, посмотрел на Румянцева. Тот еле двигал челюстями, глаза осоловели от принятого в желудок груза, на блюде выросла горка костей и огрызков.
«Пора прекращать издевательство. Прямо очередная «Демьянова уха» получается!»
– У вас, как я вижу, хороший аппетит, Петр Александрович! Только вы сейчас пару часов поспите обязательно, это приказ! Потом поговорим с визирем. Идите поспите, фельдмаршал!
– Спасибо, ваше величество, – тот с облегчением вздохнул и, выпятив тугой животик, встал из-за стола. Качаясь, как гусь, фельдмаршал бодренько добрался до отдернутого полога.
«Нужно как-то решать половой вопрос, иначе я от избытка гормонов кусаться буду!» – решил про себя Петр, и тут его осенило:
– Неелов, Денисов – ко мне! И лейб-медика сюда, пусть голову посмотрит – зудит!
Офицеры тут же ввалились в шатер, сделать это было не трудно, ведь они всегда находились рядом. Следом зашел и эскулап, начавший быстро щупать голову присевшего на стульчик Петра.
– Сделайте милость – поешьте! Добра сколько осталось!
Адъютант с казаком тут же принялись уничтожать остатки пиршества – привычное дело и почетное, ведь с императорского стола едят.
– Заживает ссадина, государь. – Пальцы медика быстро, но осторожно прошлись по голове.