Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!»
Шрифт:
– Так не можно и Богу служите, и мамоне. Це дило, ваше величество. Так вот о чем я говорю. Я позавчера все понял, когда о победах ваших узнал, государь. И кровь вы свою царственную, не колеблясь, пролили, и в бой козаков вели. И о грамоте вашей, козакам жалованной, тоже ведаю. Вот тут-то Кириллу покойному я и отказал. И людям своим накрепко приказал вас беречь. То не они вам отравы подсыпали, у меня с этим строго. За хиршу, та в ямину, без отпевания. То ваши людишки вам, государь, измену подлую учиняют. Их и треба шукать…
Петр
– То, государь, меня токмо одного касается, – словно прочитал его мысли Алексей Григорьевич и горько усмехнулся.
– А вреда вашему величеству здесь нет, и веры православной ущемления. Велите не пытать людишек моих – неповинны они. Если желаете, то сам буду отныне вашу пищу первым вкушать, спокойствия ради вашего. Но я только за брата покойного прошу – по дурости он все затеял, без знания. Потому и смерть принял, что против дела правого пошел. Не за себя прошу – род наш ославить на века не хочу. То пагуба будет…
И Разумовский преклонил перед ним колени и опустил свою седеющую голову. Петр машинально положил на волосы руку.
– Не держу зла на род. Да и на людей тоже. Дурни они. Тело своего брата возьми и похорони достойно. Но тихо, к чему врагов наших неустройством радовать. То боль наша. Иди спокойно, но гостем у меня прошу бывать часто. Это моя к тебе просьба, Алексей Григорьевич…
Проводив старого графа, Петр почувствовал голод и приказал казакам принести поесть. Сам же, ожидая завтрака, уставился в окно.
Светало. Что за привычка появилась – новый день раньше петушиного крика начинать, да еще кровь проливать. Петру на память пришла схватка с сербскими гусарами. Да, двое суток с той первой крови прошло, а сколько смертей эти дни своей жатвой собрали.
Петр потер пальцами виски – в голове стучали маленькие молоточки. Из его груди вырвался рык злобного зверя. Он вспомнил трех своих отравленных женщин и троих слуг, которых не знал. Шесть человек зараз выхлестнули, яда не пожалели. Ну что ж, тогда и он никого не пожалеет…
Дверь открылась, и Нарцисс стал расставлять из корзины принесенные «яства». Жизнь Карла Двенадцатого началась в полной красе – холодная колодезная вода, миска с кисловатой черешней и сладкой клубникой, два сваренных вкрутую яйца, свежий огурец из парника, целиком зажаренная на углях курица, половина каравая душистого пшеничного хлебушка. И неизменный кофейник с только что сваренным кофе.
Петр вопросительно посмотрел на арапа. Нарцисс все сразу понял и тихо сказал:
– Казаки сами все сготовили, а я кофе сварил.
Хм, сами… Набрали всего понемногу с грядок,
Меры действительно предприняли чрезвычайные, и Петр, вонзив крепкие зубы в сухую куриную плоть, здраво сказал себе: «Пусть это и не очень вкусно, зато несварения желудка не будет и дольше проживешь».
Однако закончить завтрак в одиночестве не пришлось – заявился радостный, но немного озадаченный Девиер. Глядя на повеселевшую рожу генерала, Петр хотел предложить ему половину огурца, но тут его нос уловил такой запашок от генеральского мундира, что есть расхотелось.
– Ты бы хоть мундир заменил, воняет же. К царю пришел, чай…
– Прошу простить, ваше величество. Слугу с опочивальни вашей нашли, в спину кинжалом заколотый и в яму выгребную сваленный. Да жердиной его еще притопили, чтоб видно там не было…
– С чего решили, что кинжалом?
– А вот он. В яму брошен был, но мужики его через четверть часа там же нашли, – Девиер положил на стол кинжал с узким и тонким лезвием. Такие вроде бы еще стилетами называются. Петр покрутил в пальцах отмытый клинок и мысленно простил генералу его помойный запах – теперь стало понятным его происхождение…
– И что намерены делать, генерал?
– Всем кинжал сей предъявлю и мыслю, что хоть кто-то его опознает. И отравителя поймаю.
– С чего ты решил, что убийца и есть отравитель?
– Слуга по незнанию отраву принес, его могли отвлечь и в блюдо подсыпать, или свечи травленые дать. Вот потому-то его и зарезали в ретираде, чтоб не донес о своих подозрениях. Ясно одно, ваше величество, – тот, кто яд приложил, прямого входа к вам пока не имеет. Вот я его и ищу…
– А может, он сбежал уже?
– Нет, государь. Кругом гусары Милорадовича стоят и никого не выпускают. Найдем через час убийцу, никуда он уже не денется…
Дверь тихо приоткрылась, и на пороге возник адъютант со странно знакомым лицом.
– Гонец из Кронштадта от коменданта Нумерса, ваше величество. Прикажете впустить?
– Идите, генерал. Дело делайте!
На выходе Девиер столкнулся на пороге с морским офицером, последний пропустил генерала и лишь потом сам зашел. Петр внимательно посмотрел на него – взгляд прямой, честный, смотрит с уважением, но без подобострастия, хорошо смотрит.
– Ваше величество, пакет от командора Нумерса, – моряк протянул засургученное печатями послание.
– Что в нем? – слегка полюбопытствовал Петр и внезапно ощутил ползущий по спине неприятный холодок. Моряк в смущении замялся и стал топтаться на месте, как застоявшийся жеребец.