Империя попаданца. Пенталогия
Шрифт:
– Может, вступить с ним союз, подобно датскому?
Фридрих-Вильгельм задумался. Мысль показалась ему здравой. В таком альянсе, даже занимая второе место, Пруссия может немало заиметь. Еще как немало. И главный противник, стоящий тут преградой, не Россия, а венцы.
– Надо только все хорошо обдумать, – решил король и, повеселевший, с удовольствием уселся в кресло. – А еще завтра нужно пригласить русского посла и поздравить его императора со взятием Константинополя…
Фридрих-Вильгельм принялся загибать пальцы, высчитывая дни, что должны быть
Дробный смех вырвался из груди, заколыхав обширное чрево. Король смеялся заразительно, вытирая выступившие слезы платком. И тихо, давясь смехом, произнес:
– Представляю лицо своего братца, когда ему донесут о поздравлении со взятием Константинополя. Вот он удивится… Нет, ошибки быть не должно – русские уже там, слишком лакомая для них эта добыча.
Король перестал смеяться, хотя настроение его не просто улучшилось, а стало замечательным – сейчас он захотел попасть в объятия своей любимой Вильгельмины. Ну, что ж, решение принято, и надо добиваться его выполнения. И тут он вспомнил про еще одно нужное дело, выполнить которое было очень важно.
– Хватит возни с мятежными поляками. Нужно немедленно брать Варшаву, а не топтаться под ее стенами. А то у моих стариков хватит ума отойти – вот тогда эту заматню еще несколько лет тушить придется.
Король вздохнул – экономный, как и все немцы, он мучился от тех расходов, что поглощала из казны война с поляками. И затянись она еще на пару лет, а такое более чем вероятно, если Костюшко отстоит Варшаву, и тогда паны воспрянут с новой силой, то впору с протянутой рукой просить «брата Петера» и о деньгах, и о помощи.
Тот деньги даст, в этом король не сомневался, и с панами справиться поможет, но вот о цене думать было страшно. Подручным императора стать придется, никак иначе. Так что лучше сейчас поторопиться с взятием польской столицы…
Иркутск
– Это мой город, мой, – княгиня еле слышно шептала, оглядывая из окна кареты дома, что вытянулись вдоль широкой Амурской улицы. Ехать было недалеко – резиденция его величества царя Сибирского располагалась почти рядом, не доезжая до огромной Тихвинской площади, в уютном небольшом дворце в два этажа, с небольшим парком.
Дашкова улыбнулась, вспомнив непонятные слова императора, когда тот двадцать лет тому назад на целых полгода приехал в Иркутск. Тогда Петр Федорович сказал: «Пусть будет «Художественный музей», как же без него». Странные слова, но они с мужем построили это здание, пользуясь эскизом, что начертала для них рука монарха.
Впрочем, как и многие другие здания в Иркутске – государь буквально объездил весь город и прямо на улицах, смотря на деревянные
И ведь построили все, за каких-то двадцать лет построили. За исключением Казанского собора, резиденции митрополита Сибирского, уже возвысившего свои стены на Тихвинской площади. Слишком велик оказался, еще добрых лет двадцать достраивать – но княгиня яростно желала прожить еще столько же, ведь ей еще и восьмидесяти не будет к этому сроку.
Карета проехала в открытые настежь ворота царского дворца, а мигом подскочившие лакеи открыли дверцу и склонились в поклоне. Вот только ни один из них даже не шелохнулся, чтобы помочь выйти.
– Я рад видеть вас во дворце, ваша светлость, – у раскрытой двери поклонился Александр Петрович, протянув руку.
Княгиня с улыбкой оперлась и выпорхнула из кареты, вспомнив молодость. Цесаревич удивительно походил на своего отца в молодости – Дашкова вспомнила счастливые дни своего детства. Вот и характером он походил на своего державного отца. Такой же волевой, упорный и, главное, умный. Вот только один недостаток был ему присущ, как и многим монархам, – «закусывал иногда удила», как говаривал о своем первенце император в часы досуга здесь же, в Иркутске.
– Уделите мне полчаса для разговора, ваше величество. Нет, нет, не во дворце. Лучше в нашей беседке, на диво чудное утро. Прохлада от реки даже у вас чувствуется.
– Конечно, Екатерина Романовна, я к вашим услугам, – монарх предложил ей руку, и они отправились в парк по дорожке, усыпанной желтым речным песком. Вот только путь оказался до огорчения недолгим – сделав всего полсотни шагов, они оказались в беседке, усевшись в мягкие кресла. Дашкова полюбовалась виноградной лозой, что росла в кадках и укутывала внутренние столбы.
Хотя назвали этот дивный «Зимний сад» беседкой только потому, что тут она любила разговаривать с совсем юным Сашей, когда двадцать лет назад царевич приехал в Иркутск. И здесь остался, лишь раз покинув Сибирь на полгода, – жениться на испанской инфанте. Были еще и поездки к отцу, две всего, очень короткие…
– Вы говорили с князем Амурским, ваша светлость? – цесаревич взял быка за рога. Дашкова любила его за эту целеустремленность, что не любил он напрасно тратить время на пустопорожние разговоры.
– Да, ваше величество, – Екатерина Романовна улыбнулась. – И нахожу дело в том, что вы оба в корне не правы! Боюсь, вам это выйдет боком, мой милый царевич, еще как. Потому я здесь, чтоб уберечь вас от опрометчивых решений. Прошу меня выслушать внимательно…
Остров Кадьяк
– Земля, сэр! Раздери меня надвое, но это остров. И какой большой! Наверное, здесь русские черпают золото ковшами? – Эндрюс мечтательно сощурил глаза, как сытый хорек, обожравшийся коровьих кишок. И помотал головой, будто не веря увиденному на горизонте.