Империя попаданца. Пенталогия
Шрифт:
– Мы их всех выселим за Проливы. Ради их же безопасности. И туда не пойдем – все чисто турецкое вашим и останется. Мы возьмем под опеку только православных, и там где их большинство.
– Я понял вас, уважаемый Кутуз-паша. Мне стоит поговорить с комендантом Видина – оборона этой крепости бесполезна, раз кампания проиграна бесповоротно.
Кутузов мысленно усмехнулся – генерал не любил действовать напором, как Суворов. И там, где фельдмаршал вел солдат на кровавый штурм, он, не желая лить понапрасну солдатскую кровь, предпочитал пускать в
Петровская Гавань
– Грязные, вонючие варвары! Не смейте меня волочь, московиты! Я подданный английской короны!
Онли было страшно, но он знал, что никогда не стоит показывать страх туземцам, тогда они уважают цивилизованного человека. А потому шкипер ругался всеми словами, которые знал. А ведал он много – Карибское море всегда было богато крепкими словами.
– Пожравшие падаль обезьяны! Мы еще достанем ваши хвосты, намотаем их на палку, куски дерьма. И отрежем!
Однако его выкрики совсем не раззадорили двух крепких бородатых мужиков, что волокли его по широкой крепкой лестнице куда-то вниз. Видно, не понимали эти дикари нормальной человеческой речи, и шкипер взъярился еще больше.
– Вонючие отбросы, недостойные считаться людьми! Оставьте меня, вы ответите за это перед английским флотом!
Сильным толчком шкипера забросили в темную подклеть, слабо освещенную свечами. И только сейчас англичанина пробрало – здесь стоял ощутимый, въевшийся в стены запах крови и терзаемой человеческой плоти.
– Вы не имеете права!
Голос англичанина сорвался на визг, но на двух бугаев это не произвело никакого впечатления. Они сноровисто содрали с Онли всю одежду, оставив его абсолютно нагим.
Шкипер моментально покрылся мурашками, вот только холодно ему не было – все тело обдало жаром. Он понял, что сейчас эти варвары будут его мучить и терзать, ведь у них нет никакого понятия о главенстве закона. И он возопил в последней отчаянной надежде:
– Не смейте! Я желаю говорить с вашим начальником! Пусть меня вначале судят по цивилизованным законам!
Но это было гласом вопиющего в пустыне – правый силач, с окладистой черной бородой, засунул его сведенные назад руки в какой-то хомут, а второй дернул веревку.
Онли от неожиданности захлебнулся криком – он почувствовал, как выгибаются руки за спиной, мышцы напряглись, а потом окаменели от нестерпимой боли. Он пытался опереться кончиками пальцев ступней на осклизлый пол, но ощутил, как тот неожиданно ушел из-под ног.
– Вонюч…
Ругательство замерло в горле – сильный толчок в спину, и боль взорвала его тело, а в глазах стало темно…
– Ты не пленный, а тать, морским разбоем промышляющий. Сиречь пират! А потому твой король от тебя с удовольствием открестится, а еще лучше – повесит на первом же суку!
Онли вытаращенными от боли глазами смотрел на русского офицера со шпагой на боку, что выговаривал ему непонятные слова. Зато второй, в морской форме, с усмешкой стал переводить на ломаный
– У меня нет времени, пират, с тобой экзорцисты проводить. Твой корабль битком набит нашими шкурами, что взяли вы разбоем на Шумагинском острове. Одного этого хватит, чтобы вас всех перевешать. Но меня интересует другое – кто тебе, мерзавцу, дал задание пиратствовать в этих водах?! Кто дал карту, что лежала в твоем сундуке?! Кто был твоим лоцманом и проводником? Отвечай, сволочь! Дерьмо собачье!
Последние два слова моряк перевел с каким-то сладострастием. Онли терзала боль, он хотел ответить, но язык не шевелился в пересохшем рту. Офицер усмехнулся и, протяжно цедя слова, произнес:
– Сейчас ты отведаешь длинника, собака! Из-под этого кнута одна п о д л и н н а я правда выходит! Ерофей, жги!
– Ай-яй!!!
Спину буквально разорвало такой острой болью, что Онли взвыл. Он только сейчас понял, что такое настоящая мука. Терпеть было невозможно – мочевой пузырь от неожиданности опорожнился. Теплая струйка стекла на загаженный пол, и шкипер отстраненно подумал, что именно моча терзаемых узников и пропитала своим запахом эту пыточную.
Подумал, и ледяной ужас сковал обручами его тело, заполонил крошевом все жилы и вены.
– Жги!
Пылающий удар прогнал из тела англичанина ледяной холод, он взвыл, вихляясь на дыбе всем телом, и речь вернулась к нему. Онли заторопился, боясь, что не успеет сказать и его снова ожгут этим страшным кнутом.
– Я все скажу! Все! Только не бейте!
Дарданеллы
– Насколько я помню, адмирал, на флоте сигнал «Ваш курс ведет к опасности» поднимают перед всякими препятствиями – рифами, отмелями, скалами. Ведь так? – Петр с улыбкой посмотрел на Нельсона, как бы говоря: «Где же ваши манеры, сэр?»
– Это так, ваше величество.
– Я владею императорским венцом, адмирал. И мои владения намного больше любой страны мира. Достаточно только посмотреть на карту.
– У вас очень большая страна, ваше императорское величество.
«Что, съел, гаденыш?!» – хотя Петр заставил англичанина исправиться, но это было не то, чего он желал добиться.
– Мы дважды предупредили вас, что впереди заграждение, даже потребовали взять лоцмана и попросили встать на якорь. Поверьте, я не желал, чтобы вы в этом проливе потеряли всю свою эскадру.
– Ваше императорское величество! Наши державы сейчас союзники, а потому я не понимаю, зачем нужно было минировать эти воды?! Это же какое-то ковар… Я хотел сказать, чрезвычайная непредусмотрительность.
Нельсон говорил глухо, но внутри души давно бушевал вулкан ярости. Он бы высказал все, что думает про такую подлость, откровенно, но сдерживался – все же русский император – не джентльмен и на расправу крут. Нет, такое говорить сейчас не к месту, да и глупо. Он же не на своем «Агамемноне», ощетинившемся пушками, находится, чтобы заговорить с московитами другим языком.