Империя сердца

Крейг Джэсмин

— Мисс Ларкин, лорд Трисс пришлет экипаж. Ровно в половине второго карета заедет за вами.

В министерстве иностранных дел мисс Ларкин провели в кабинет, который больше походил на гостиную, чем на служебное помещение. Узкие, высокие окна были задрапированы зелеными бархатными портьерами. На двух гигантских стеллажах тесно стояли книги, на стенах висели портреты каких-то важных чиновников, пол был устлан ярким персидским ковром. Лишь папки с бумагами, сваленные на письменном столе, давали понять, что здесь не отдыхают, а работают.

Когда лакей отворил перед

Люси дверь, с кресел поднялись лорд Трисс и еще трое мужчин. Заместитель министра сделал несколько шагов навстречу гостье, протянул ей руку.

— Моя дорогая мисс Ларкин, я весьма признателен, что вы нашли возможным откликнуться на мое приглашение. Позвольте представить вам его превосходительство виконта Мертона, который вскоре отправится нашим посланником в Санкт-Петербург. Лорда Эдуарда вы уже знаете, мистера Перси тоже. Если вы не возражаете, Перси будет записывать наш разговор.

Люси кивнула джентльменам и села на стул, поставленный услужливым мистером Перси. Слуга немедленно принес ей чаю. Не вполне было понятно, что здесь делает лорд Эдуард, если записывать беседу входит в обязанности мистера Перси. Должно быть, барон собирается поделиться с господином посланником своими мудрыми мыслями, возникшими в результате трехдневного общения с турками и русскими в Вене.

После того, как Люси выпила чай, лорд Трисс перешел к делу:

— Прошу извинить за вынужденную лекцию, мисс Ларкин, но я хочу, чтобы вы поняли, зачем я вас сюда пригласил. Как вам известно, мистер Дизраэли, наш премьер-министр, является страстным сторонником так называемой «наступательной политики».

— Я знаю, в чем смысл этой политики, — спокойно кивнула Люси. — В отличие от своего предшественника мистера Гладстона нынешний премьер-министр считает, что империя должна защищать свои права и привилегии в Индии, подчиняя своему влиянию все сопредельные страны, особенно расположенные к северу. По мнению мистера Дизраэли, Афганистан входит в естественную сферу влияния британской короны. Именно поэтому мой отец был отправлен с торговой миссией к эмиру Шерали.

— Вы все изложили коротко и ясно, мисс Ларкин, — одобрительно заметил заместитель министра. — Но вам, вероятно, неизвестно, что наш премьер-министр предостерег эмира Шерали, чтобы тот не подписывал договоров с третьими государствами без одобрения британского правительства. Иными словами, любая попытка Афганистана проводить независимую внешнюю политику будет расцениваться нами как акт агрессии.

— К сожалению, — сухо заметил виконт Мертон, — русский император придерживается той же точки зрения, только на российский манер. Он уверен, что Российская империя обязана защищать свои южные границы, для чего необходимо подчинить влиянию Петербурга все сопредельные государства. С точки зрения русских, Афганистан — сфера законного российского влияния. Вот почему Александр хочет заключить «дружественный договор» с афганским эмиром. Любые контакты эмира с англичанами будут расцениваться русскими как акт агрессии. Пока император не пояснил, что подразумевается под «любыми контактами».

Люси подумала, что Россия и Британия

очень похожи на мальчишек, которые никак не могут поделить игрушки в детской. Однако, будучи женщиной, Люси предпочла не высказывать эту точку зрения вслух.

Лорд Трисс задумчиво подергал себя за ус:

— Проблема очевидна: Афганистан не может одновременно входить и в российскую, и в британскую сферу влияния. В настоящий момент нам не ясно, с кем все-таки эмир собирается подписать договор — с Великобританией или с царем.

Тут Люси не выдержала:

— Полагаю, милорд, что эмир предпочел бы не подписывать никаких договоров. Должно быть, он хочет, чтобы Афганистан был страной независимой и сам решал, с кем ему дружить, а с кем нет.

— Что за странная мысль, мисс Ларкин, — впервые разомкнул уста лорд Эдуард. — Неужели вы думаете, что афганцы не сумели оценить по достоинству наши предложения выгодной торговли, все плоды цивилизации и современной культуры?

— Да, милорд, я в этом сомневаюсь. И у меня есть веское основание — афганцы убили моего отца и всех членов торговой миссии, лишь бы избежать подписания договора.

— Да, но ведь они все-таки его подписали! — раздраженно воскликнул виконт. — А ваш отец, между прочим, явился к ним с миром, а не с полком солдат.

— Видите ли, виконт, афганцы, согласно обычаю ни в чем не могут отказать гостю. С их точки зрения, торговая миссия прибыла в Кабул в качестве гостей. Мы не понимаем афганцев и не доверяем им, афганцы платят нам той же монетой. У них в стране существует строгий кодекс чести, только принципы, на которых он строится, отличны от наших, английских. Будет очень трудно достигнуть соглашения между нашими правительствами просто потому, что мы плохо понимаем друг друга.

— Если афганцы так почитают своих гостей, почему же торговая миссия подверглась нападению, находясь на территории эмира?

— По афганским понятиям, эмир ни в чем не виноват, потому что он и его люди в нападении не участвовали, — пояснила Люси. — Мне известно, что куварского хана нанял эмир, но это не совсем одно и то же. Для хана мы не были гостями, поэтому он закон гостеприимства не нарушил.

— Какая-то казуистика.

— Только не с точки зрения афганцев. Я неоднократно слышала, как они договариваются между собой, и понимаю их обычаи. В Афганистане ничто не говорится напрямую. Готова поклясться, что эмир не просил хана истребить британскую торговую миссию. Хану был сделан намек, который стал руководством к действию.

Посланник нахмурился:

— Если эмир Шерали так желает сохранять независимость, зачем же он делает авансы русскому царю, желая заключить с ним военный союз?

— Должно быть, эмир хочет найти противовес британскому давлению с юга.

Посол воскликнул:

— Мы ни на кого не давим и никому не угрожаем!

— Боюсь, эмир считает иначе. Он чувствует себя мышкой, которая не знает, где спрятаться, потому что из-за нее подрались два слона. Мышка не может зарыться в землю, и ей приходится выбирать, какой из двух слонов в настоящий момент менее опасен.