Империя страха

Бардин Юлиан Андреевич

Когда майор вновь вернулся в спальню, то застал там любопытную картину — Гвоздик, усевшись верхом на противнике и вооружив­шись подушкой, принялся душить упавшего на­взничь бандита, время от времени поддавая то­му коленкой в солнечное сплетение.

— Ты что делаешь, — изумился комитет­чик, — он же сейчас кони двинет?

Приподняв подушку, чтобы недавний мучи­тель мог сделать пару глубоких вздохов, Дегтя­рев вновь навалился на того, попутно разъяснив:

— Я называю это дыхательной гимнасти­кой, — вор не скрывал истинного наслаждения от проделываемой

работы, — можно сказать — легочная терапия. Сначала он обоссытся, потом обосрется, а потом сожрет собственное говно, если, конечно, останется жив. Терпи, Димоч­ка, — Гвоздик назвал кучерявого по имени, на­блюдая, как тот часто задергал ногами, стремясь избавиться от мучителя, — тебя же так зовут, да?

В эту секунду подушка вновь приподнялась, и Димочка торопливо заговорил, изо всех сил пытаясь восстановить сбившееся дыхание:

— Убери от меня этого придурка, — взмолился гангстер, обращаясь к Лямзину, — я все скажу, что вас интересует! Я знаю, где картина!

Момент выдался подходящий, и Антону не хотелось его терять; жестом приказав Дегтяреву воздержаться от очередной экзекуции, он резко спросил:

— Кто вас навел? Откуда здесь «жучки»? На кого вы работаете? 

Поняв, что в ближайшее время ему ничего не угрожает, Дима медленно процедил:

— А ты даешь мне гарантию, что не замо­чишь меня после того, как я все выложу?

— Гарантию?.. — недоуменно прошептал майор, скривившись в ироничной ухмылке. — Я даю тебе гарантию, что через пять минут от тебя останется только кучка дерьма, да и то лишь того, которое ты не сможешь сожрать. Продол­жай, Юрик, мне нравится твой метод.

Казалось, что вор только этого и ждал — не дав своей жертве произнести ни единого звука, он вновь навалился всем корпусом на мягкую подушку, одновременно уперев колено в грудь неприятелю.

Тот опять принялся истошно хрипеть и вы­рываться что было мочи, но тщетно — Гвоздик знал толк в этом деле и не оставил кучерявому ни единого шанса.

Наконец Антон не выдержал и прервал ста­рания Дегтярева:

— Дай ему передохнуть, может, он уже оду­мался.

Получив долгожданную возможность ды­шать, яйцеголовый заговорил, дико тараща глаза:

— Нам все рассказал... все рассказал, — он судорожно пытался перевести дух, про­буксовывая на каждом слове, — Паша Ани-

ке...анике...ев, — наконец выдохнул бандит. — Прослушивающая аппаратура в доме тоже при­надлежит ему. Он объяснил, что поставил ее давно, чтобы подслушивать беседы гостей, а за­одно время от времени следить за женой...

— Видишь, Юрик, — довольно улыбнулся Лямзин, — у человека проснулась гражданская сознательность, и он готов добровольно сотруд­ничать.

И хотя он старался говорить шутливо, на душе у него было паскудно. Все-таки он всегда считал Пашку Аникеева порядочным челове­ком.

— Дай мне еще минут десять, — попросил вор, — и он запоет соловьем, причем алябьевским.

Дима почти взмолился, больше обращаясь к комитетчику, нежели к своему мучителю:

— Спрашивай, я все расскажу, только убери от меня этого... этого... — он

никак не мог подо­брать нужное слово, опасаясь разозлить Дегтя­рева, наконец нашелся: — ...этого садиста.

— Расслабься, приятель, — улыбнулся в ответ Гвоздик, — дядя хороший и больше не будет тебя обижать, если ты, конечно, станешь умницей и все нам расскажешь. — Неожиданно слащаво-приторные интонации из его голоса улетучились, как прошлогодний снег под паля­щим солнцем. Вместо этого Юра заговорил же­стко и требовательно: — Где картина, ты, дитя порвавшегося презерватива, ну, баклань по-бы­строму, а не то... 

Увидев над собой ненавистную подушку, Дима торопливо заговорил, стараясь избежать новых мук:

— Она на квартире у нашего пахана...

— Адрес! — потребовал Антон.

Продиктовав название улицы и номер дома, не забыв упомянуть этаж и квартиру, кучерявый добавил:

— Только вам ее без меня не достать. Там постоянно дежурят пятеро головорезов — лич­ная охрана пахана. Я могу вам помочь, — Ди­мочка откровенно торговался за собственную шкуру, опасаясь, что его все же убьют, — если вы меня сейчас не убьете.

— Ага, может, тебя вообще отпустить? — притворно улыбнулся вор, — да еще и денег в дорогу дать, чтобы не сбился с пути праведного?

Однако майор как будто не заметил сарказ­ма товарища и вполне серьезно произнес, глядя в полные животного страха глаза связанного бандита:

— Мы не тронем тебя, если ты не врешь. А между прочим, как зовут твоего шефа? — сло­во «пахан» почему-то не понравилось Антону.

Пытаясь сесть поудобнее, Дима принялся натужно кряхтеть, пока не занял полусидячее положение; наконец он отозвался:

— Федя...

— ...Жбан, — закончил за него майор. На этот раз яйцеголовый искренне изумился осведомленности собеседника и спросил, даже не скрывая удивления:

— Да, а откуда ты знаешь?

Присев на край постели, Лямзин ответил во­просом на вопрос:

— Двух придурков в гостиницу «Салют» он посылал? — ударение упало на предпоследнее слово.

— Д-да, — несколько растерянно выдавил из себя кучерявый, — а где они?

Достав из кармана смятую пачку сигарет, Антон предложил их вору, а затем неторопливо закурил, пуская в потолок зыбкие колечки сизо­го дыма. Только после этого он заговорил вновь, отвечая на поставленный вопрос:

— Мы их грохнули. А скажи, землячок, — он избегал называть яйцеголового по имени, — от­куда стало известно про то, что цепочка у про­ститутки?

На этот раз продолговатое лицо Димы скри­вилось в жалком подобии улыбки:

— Ну ты даешь, — протянул он, как будто хотел уязвить Антона в недогадливости, — мы же вас почти сутки слушали и знали обо всем, что вы так горячо обсуждали.

— Понятно, — кивнул майор, — а Пашка, значит, был с вами в доле?

— Он так думает, — самодовольно оскалил­ся яйцеголовый, — но у Жбана другое мнение на этот счет. Пашка же просто бизнесмен, который работает под нашей крышей, и делиться с нами должен он, а никак не наоборот.