Империя Страсти
Шрифт:
Глава 33
Аспен
Боль распространяется в моей голове, и я издаю стон, медленно открывая глаза.
Пожалуйста, скажите, что меня не определили в ту же секцию ада, что и моего отца. Да, я убила его и себя, но на его руках определенно больше крови.
Менеджеры этого места могли бы разделить нас.
Или, может, мой ад на заказ это быть с ним, чтобы он мог держаться за меня даже после смерти.
— Мама…!
Я дергаюсь,
Это бессердечная игра моего воображения?
Иначе как Гвен могла оказаться здесь и даже назвать меня мамой?
Надо мной нависает тень, и я щурюсь, когда в фокус попадает ее мягкое, красивое лицо.
Широкая улыбка растягивает ее губы.
— Наконец-то ты проснулась.
Я кашляю, горло царапает, и вместе с этим снова приходит слабая боль.
— Вот, попей воды.
Она помогает мне сесть и подносит к моим губам стакан воды с соломинкой.
Я делаю жадные глотки, позволяя жидкости успокоить пересохшее горло, но не могу перестать смотреть на нее.
На ее дикие рыжие волосы и красные опухшие глаза. Она начинает казаться до жути реальной, и я не могу позволить себе надеяться на это.
Я протягиваю палец к ее лицу и вытираю сухие полоски слез на ее щеке. Но сколько бы я ни прикасалась к ней, она не исчезает.
— Ты плакала.
— Конечно, я плакала. — она держит стакан с водой между изящными пальцами. — Я думала, что ты умрешь с этим сумасшедшим придурком, а потом, когда ты приходила в себя два дня, я так испугалась, что это снова окажется папина кома.
Мои губы раздвигаются, когда воспоминания начинают проноситься в голове.
Мне кажется, я слышала голос Кингсли в те последние мгновения. Неужели я жива только потому, что он…
— К-Кинг… — мой голос дрожит. — Он…
— Прямо снаружи, вроде как угрожает твоему врачу судебным иском, потому что ты не просыпаешься. Он может быть таким необычным, мой папа. — она усмехается. — Но видела бы ты его, когда он прибежал в тот момент, когда ты падала. Он одной рукой оттащил тебя от края, даже когда твой отец пытался утащить тебя за собой. Папа выглядел как супергерой.
Я выпускаю длинный, прерывистый вздох, который, кажется, покинул мою душу. Думаю, я ударилась обо что-то во время падения, поэтому и начала терять сознание, но я держалась за отца изо всех сил. Я не могла допустить, чтобы он выжил.
— Что насчет… моего отца? — спрашиваю я Гвен.
— Он мертв, — тихо говорит она. — Страшно выглядящий друг отца забрал его тело с собой.
Должно быть, это был Николо.
Реальность поражает меня. Я наконец-то свободна.
Свободна от страха перед ним.
От попыток убежать от тени, которую он бросил на мою жизнь.
Свободна.
Это слишком сюрреалистично, чтобы обдумать это знание, поэтому я глажу Гвен по волосам.
— Ты в порядке?
— Да. В полном порядке.
— Мне жаль, что тебе пришлось пройти
Она неистово трясет головой.
— Тебе не нужно извиняться. Папа рассказал мне все о тебе и твоем отце, и я знаю, что ты сделала все возможное, чтобы защитить меня. Но не жертвуй собой снова, иначе я не буду с тобой разговаривать. Я так боялась, что ты умрешь теперь, когда у меня наконец-то есть ты, мама.
Моя грудь сжимается так сильно, что я удивляюсь, как она не вырывается.
— Что… как ты только что меня назвала?
— Мама, — повторяет она, на этот раз более решительно. — Ты всегда была моей мамой, даже когда тебя не было рядом
Я обхватываю ее руками и прячу лицо у нее на шее, частично, чтобы не было видно слез.
— Спасибо, Гвен.
Она сжимает меня в ответ, ее голос дрожит.
— Нет, спасибо за то, что ты моя мама.
Кажется, я только что перешла на другой уровень существования. Никто не говорил мне, что быть чьей-то мамой это так трепетно. Не имеет значения даже то, что я нахожусь в одной из больниц, которые я так ненавидела, и все это связано с девочкой на моих руках.
Она не мертворожденный ребенок. Она жива, обнимает меня и назвала меня «мамой».
Мы остаемся так на мгновение, пока наше дыхание не становится синхронным. Дверь открывается, и мы неохотно разъединяемся.
Кингсли появляется в дверном проеме, больше, чем жизнь, даже когда его волосы взъерошены, а плечи почти вырываются из рубашки из-за того, как они напряжены.
Моя грудь расширяется, а живот сжимается так сильно, что просто чудо, что никто не слышит звука.
Находиться в одной комнате с Кингсли всегда незабываемо. Словно тонешь в темных водах и знаешь, что именно он обеспечит меня кислородом.
От него исходит сила и власть, которая без слов обращается к тайной покорной части меня.
Но сейчас он изображает самого дьявола, выглядит мрачным, задумчивым и словно жаждет насилия.
— Эм… я ухожу. — Гвен ухмыляется, а затем шепчет так, что слышу только я. — Я не передала ему твои слова о том, что ты его любишь, так что можешь сделать это сама.
Затем она выбегает, проносясь мимо отца.
Он пинком закрывает дверь и направляется ко мне.
— О чем, и я не могу это не подчеркнуть, ты, черта возьми, думала, Аспен? Ты хочешь умереть в тридцать, блядь, пять лет? Или тебе нравится играть в русскую рулетку со своей жизнью? Зачем тебе это…
Я дергаю его за рубашку и прижимаюсь губами к его губам. Кингсли рычит мне в рот, затем обхватывает меня за шею большой рукой и целует меня с голодом, от которого перехватывает дыхание.
Наши зубы, языки и даже наши души сталкиваются в сокрушительном поцелуе, который превращает мои конечности в желе.
Я целую его с отчаянием возрожденной женщины, а он вдыхает в меня жизнь.
— Черт, — шепчет он мне в губы, когда мы отрываемся друг от друга и он прижимается лбом к моему. — Это не снимает тебя с крючка.