Империя Страсти

Кент Рина

— Мы можем сделать это вместе.

— Только не с твоим поведением «я сделаю это сама». А теперь помоги мне начать охоту.

Я определенно не приступаю к делу и продолжаю воровать еду и напитки за ее спиной. Что? Я недоедаю и начала работать неполный рабочий день, чтобы платить за еду. Напитки, однако, это экстравагантность, которую я позволяю себе, дабы забыть и выждать время, пока я не смогу уйти.

Мой шанс появляется, когда Кэролайн находит свою жертву — блондина в костюме падшего ангела.

Как только

она находит с ним общий язык, я выскальзываю из их маленькой компании, прежде чем она пихает меня к одному из его друзей.

Я перекидываю бретельку платья через плечо, беру тарелку с выпечкой и выпивкой, затем исчезаю на заднем дворе.

Ночной воздух обжигает мои голые руки, и я подумываю о поиске своей куртки.

Поедая шоколадный торт, я начинаю свой путь через огромный, тускло освещенный сад.

Мои шаги неровные из-за огромного количества выпитого алкоголя, но это все равно не мешает мне сделать глоток напитка.

Я чувствую себя легко и свободно, и у меня нет способности думать о своей жизни.

Может, алкоголь не так уж и плох, в конце концов.

Приглушенные мужские голоса привлекают мое внимание, и я замираю, когда слышу:

— …Это Ночь Дьявола. Они не заподозрят, что мы его сожгли.

Дерьмо.

Я определенно не должна была этого слышать.

Я, должно быть, икаю, потому что наступает пауза, прежде чем кто-то рычит:

— Кто, черт возьми, здесь?

Мои ноги дергаются, и я не думаю, пока бегу, в результате чего напиток разливается по всей руке, а затем я прячусь за кустами.

Мое дыхание прерывается, когда шаги приближаются к моему убежищу. Если они найдут меня, у меня будут большие неприятности.

Я очень хорошо знакома с тем, что оказываюсь не в том месте и не в то время. Я испытала это на собственном опыте, и у меня есть душевные и физические шрамы, чтобы доказать это.

Я также использовала это в своих интересах и заставила своего отца исчезнуть из моей жизни.

Некоторые назвали бы меня слишком хитрой для моего возраста; но когда ты приходишь не с той стороны дороги, первое, чему ты учишься, это выживать.

Даже если это означает запереть за решеткой своего жестокого отца.

— Я уверен, что слышал, как они шли сюда, — говорит один из мужских голосов, и я съеживаюсь в своем укрытии.

Мой разум переполнен вариантами «сражайся или беги», и как раз в тот момент, когда я обдумываю, куда сбежать, прямо рядом со мной хрустит лист.

Я смотрю на большую, чем в жизни, тень, парящую недалеко от меня. Несмотря на то, что я частично скрыта декоративным деревом, я почти уверена, что он меня видит.

— Здесь никого, — говорит он со спокойствием, от которого у меня мурашки бегут по коже.

Его лицо скрыто темнотой, но я почти уверена, что на нем маска. Прежде чем я успеваю его разглядеть, он оборачивается, и звук удаляющихся шагов

эхом отдается в моих ушах, как испорченная симфония.

Мои дрожащие пальцы отпускают тарелку и бокал. Посуда падает на траву с приглушенным звуком, алкоголь медленно впитывается в землю.

Несмотря на мои планы наесться досыта, чтобы несколько дней не чувствовать голод, я бросаю свою добычу и медленно направляюсь к задней двери. Не сомневаюсь, что они продолжат поиски меня, пока в конце концов не найдут.

Мои руки становятся липкими, когда я достаю телефон. Зубы стучат — не уверена, связано ли это с холодом или навязчивым страхом, — и мое зрение затуманено, отчасти из-за алкоголя, отчасти из-за необычного выброса адреналина, захлестнувшего меня.

Тело особенное, оно знает опасность, даже если наш ум игнорирует это.

Я достаю старый телефон, который мне подарил дядя Боб. Сказать, что это вызвало у меня подозрения, было бы преуменьшением, но он сказал мне, что им нужно постоянно знать, где я нахожусь, и что, если они позвонят, а я не возьму трубку, то они убьют меня.

Конечно же, на экране пять пропущенных звонков от них. Я вздрагиваю при мысли о побоях, но это лучше, чем находиться в незнакомом месте.

Игнорируя их, я пишу Кэролайн. Она сказала, что получила телефон в подарок от мальчика, с которым общалась, и с тех пор ее отец пытается его продать.

Аспен: Возникло осложнение. Давай уйдем.

Нет ответа.

Аспен: Я подожду у задней двери пятнадцать минут, а потом поеду домой на метро.

Аспен: Келли, пожалуйста. Поехали домой. Мне страшно.

Я удаляю последние слова перед отправкой.

Ну и что с того, что я вся дрожу? Что я взмокла? Что я чувствую, что меня вывернет наизнанку? Я не слабая.

Мне действительно не следовало так много пить и ставить себя в уязвимое положение, когда я даже не могу защититься или нормально бежать.

Сначала до меня доносится шелест листьев, за которым следуют глухие шаги. Следующее, что я помню, ко мне приближаются двое парней. Я не могу разглядеть их черты, потому что у того, что в фиолетовом костюме, лицо разрисовано как у Джокера, а у того, что во всем черном, на лице маска Анонима.

Джокер целенаправленно приближается ко мне, но Аноним остается в стороне, держа руку в кармане, а другой играя с незажженной сигаретой. По какой-то причине я думаю, что должна беспокоиться о нем больше всего. Не только потому, что он выше и намного сильнее, но и потому, что те, кто обладает реальной властью, часто остаются на заднем плане.

— Я же говорил тебе, что слышал здесь кого-то, — произноси Джокер, его голос напоминает парня из студенческого братства из колледжа Лиги Плюща.