Империя зла (Книга стихов)

Хабаров Александр Игоревич

(опубликовано апрель 2008, журнал Seagull, USA)

Чудесный Мир

Белый свет уж не мил, и закон не указ; Что мне эта ржаная свобода? Коли солнце не спалит, так вышибет глаз Корифей високосного года… И за что мне такая чудная напасть — Жить и жить посреди, а не справа? Долго длится проезд, и не держится власть, И суставами щелкает слава. Что же делать, убившему столько своих И убитому трижды — своими? Сколько раз призывал я друзей и святых, А остался с одними святыми. Велика ты, Россия, да негде присесть. Всюду холодно, голодно, голо. Вместо имени шлейф, вместо

лирики — жесть, И трава не растет для футбола. Мнит синоптик себя… да Бог ведает, кем, Может, даже самим Даниилом…. Только ветер-то, ветер-то — он не из схем, А все больше по нашим могилам… И чудес я не жду, ни к чему они мне. Если что-нибудь вдруг и случится, То уж точно не всадник на бледном коне — Конь в пальто костылем постучится.

Русская Ночь

Ночь меня разводит на вокзале, Как цыганка пьяного лоха… Хоть бы добры люди подсказали Избежать обмана и греха. Но они идут, потупив очи, До меня им дела вовсе нет. Я для них и сам подобье ночи, Потускневший образ, силуэт… Тут меня и знать никто не знает; Ну и мир! Ослеп он и оглох. Ночь-цыганка узелки срезает, И вовеки не проспится лох. Он лежит с улыбкой идиота, Перепачкан известью пиджак. Всяк его осудит, скажет что-то, А потом уйдет, прибавив шаг… Ну и развеселые цыгане! Что поют? — попробуй, раскуси… Ночь гуляет, огоньки в тумане, Хороши вокзалы на Руси! Вот и я такой же безбилетный, Пассажир последних поездов, Обитатель дымки предрассветной, Вечный лох цыганских городов. Жду-пожду, пока полоской узкой Свет мелькнет, объявится восток — Ночь моя в обличье бабы русской Бросит вслед заплаканный платок.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Л. Каторжный. ОТКРЫТИЕ АМ. Поэма абсурда

Запись Александра Хабарова

1

Как исторический колун Форштевень свой вонзил Колумб В полено братской Кубы. Корабль известный сел на мель И вот уже бежит Фидель, Прикрыв брадою губы. За ним гуськом спешат слоны, Краса и гордость всей страны, Надежда и опора. А вслед спешит и прочий скот. И вот уже простой народ Столпился у забора. Фидель вначале держит речь. Колумб затих, взойдя на печь. Матросы течь качают. Потом качают Фиделя. Колумб вскочил, кричит: "Земля!" И в нем души не чают. И вот корабль уже ту-ту. Груз героина на борту, Слоны, ведро сиропа, Три негритянки цвета беж А денег нету, хоть зарежь! Возрадуйся, Европа!

2

В Калуге ж где-то, в сей же час, Свой глаз, как некий ватерпас, Примерил Циолковский К безмерным далям… В девять луп Он наблюдал Вселенной куб… За то народ московский Воздал хвалу ему и честь. Но полдень минул. Ровно в шесть Литавры загремели, Подали трап, хлеб-соль и хмель, Из чрева Ту сошел Фидель В простой своей шинели. Так чья же больше борода? " До Кубы мне твоя звезда!" кричит Фидель упрямо. Ученый молвил без балды: "А мне вся Куба до звезды, Вселенная мне мама!" Что ж, делать нечего… Фидель Назад берет свою шинель, Ведь минус шесть в Кабуле… Хотел на поезд взять билет, Полез в мундир — ни песа нет, Лишь дырочка от пули.

3

Но —

чу! уж видно паруса! Колумб глядит во все глаза На грешную Калугу, Колун готовит он опять, За горло хочет всех нас взять, "На горло" взять с испугу. Но мы ни куба не вернем, Нас не найти теперь с огнем, Не сделать нас рабами, Мы сшиты из чугунных труб, Мы отстоим в Калуге клуб И Кубу с голубями! И всем колумбам вопреки Не отдадим родной реки И речи нашей лунной! Пускай свирепствует Кабул Не страшен нам ни Кубы гул, Ни страшный взмах колунный! Нас не откроешь с черных врат, Не всякий враг нам друг и брат, Не всяк фрегат нам любо Узреть у наших берегов. Убавим спесь таких врагов, Держись, Колумб-голуба! Не нужен нам турецкий вал! Где тот, что Кубе отдавал Бразды на бреге Понта? Где тот, что пьяною рукой Бездумно разрушал покой Родного горизонта? Герои беловежских рощ! Теперь венец вам — плющ и хвощ, Лаванда с беленою, А нам колумбы не указ, Мы жизнь свою, как ватерпас, Проложим над страною.

4

Ботаник, химик и артист, Пилот, таксист, таксидермист, Па-та-ло-го-анатом, Философ, агроном, поэт Все знают, что Колумба нет, А есть один лишь атом. Основа мира, червь и царь, Природы штучный инвентарь, Кусочек и кирпичик Всего того, что есть вокруг; Он человеку — верный друг И раб его привычек. О, атом! Кто его колумб, И кто среди волнистых клумб Фидель его бессменный? Кто Циолковский тех орбит, В которых смысл его зарыт Де-факто откровенный? Кому, как в клубе, суждено За атом мирный пить вино Во славу Христофора? Кому Калуга отдана И будет век ему верна Средь шумного позора?

5

И вот, сбавляя скоростя, Колумб летит, вселенной мстя, Летит, не зная страха; Под ним земля, на нем каркас, Он как герой умрет за нас От щедрого размаха. Он тает, словно снегопад, Далече от родимых хат, У берегов постылых, У края, может, жизни всей И реют буквы "Ю, ЭС, ЭЙ" На фалдах шестикрылых. Откроет он врата миров, И миллиарды фрайеров Собьются в коллективы И прогремят они хвалу, И в тяготенья кабалу Запишут коррективы. И как бумажные рубли, Мы оторвемся от Земли, Поднимемся над бытом, Взлетим над пошлым бытием И песню грозную споем Над воином убитым.

6

Прощай, Колумб! Средь сотен лиц Нам не забыть твоих яиц Загадочных от века. Мы их поставим на попа, И к ним не зарастет тропа Тунгуса и абрека. Фидель, калмык и гордый финн Последний поднесут алтын К фундаменту Калуги, Туда, где Циолковский жил, И из своих могучих жил Слагал светилам фуги. Не зря же клуб за нас горел, И из Кабула смерчем стрел Грозила длань талиба? Не зря ж на Кубу свой десант Колумб сажал как диверсант Пройдя моря, где рыба? Теперь и там прошла нога Индейца, негра и врага, Китайца и набоба, Теперь и тут вокруг биг-мак, И тучка спит, как бишбармак, На крыше небоскреба. Теперь везде один тип-топ, Равны друг другу грек, набоб, Галаты и абреки, И без Колумба-молодца Не знал бы мир себе конца Ни в том, ни в этом веке.