Империя Зла
Шрифт:
Юсуф провозгласил:
– За любовь!.. За счастье Сары и ее избранника!
Иуда сдержанно поклонился. Краешками глаз видел как все припали к кружкам, даже Сара задержала дыхание и отчаянно выпила до дна, ее Иуда говорит, что пить надо только так, по крайней мере, – за любовь, такой обычай в той стране, где он родился.
Все сели, только Юсуф остался стоять, красивый и гордый, с прямой спиной и горящими глазами. Судя по всему, смекнул, что израильтянин в невыгодном положении: долг хозяина обязывает ко многому, да и к тому же явился из страны,
Его рука пошла вниз с пустой кружкой, лейтенант Исаак поймал его взгляд и, то ли повинуясь старшему по званию, то ли тоже потому, что арабы гости, поспешно раскупорил вторую бутылку. Легонько стрельнул пробкой, пена побежала по пальцам, плеснул себе, а Юсуфу наливал медленно по стенке кружки, краем глаза наблюдая за вожаком террористов.
Юсуф царственно кивнул, струя солнечного напитка тут же пресеклась, но оранжевая пена продолжала подниматься, пока не сравнялась с краями. Все взгляды скрестились на Юсуфе. Он выпрямился, красивый и белозубый.
– Я предлагаю и второй тост за любовь! – сказал он твердо. – Это высшее, что есть на свете... и что мы мало ценим. Я говорю так, потому что, в отличие от вас... не обижайтесь!.. видел страшную Империю Зла, где любовь искоренена!.. Кто может вообразить целую страну, целый народ, где любви не просто нет... но даже быть не может?.. Я видел тот страшный мир! Я бывал в нем.
На него смотрели кто с удивлением, кто с недоумением, только в темных глазах напряженного командира израильтян он видел странное понимание.
– Говори, доблестный Юсуф, – сказал он, – я ее тоже видел!
– В этих краях, – сказал Юсуф вдохновенно, – любовь есть. Кто усомнится, пусть взглянет в чистые глаза этой девушки!.. Но любовь осталась только на этой стороне планеты! На той стороне... на той стороне – звериная целесообразность. Любовь же нецелесообразна, экономически невыгодна, и потому там давно уничтожена. Вместо любви там секс, общедоступный и безопасный. Секс, да простят мне за столом, как с людьми, так и с животными... Любви на Темной Стороне нет, ибо требует слишком многого, а человек там стал мелок!
Иуда ощутил, что на него с ожиданием посматривают как свои, так и арабы. Наклонил голову, бросил коротко:
– Согласен.
Юсуф снова поднял кружку, где пена уже осела, оставив на стенках блестящие полоски:
– Мы бьемся насмерть, потому что тверды в своих заветах, непреклонны! Однако где-то на окраине мира есть народ сбежавших рабов, что ныне разбогател, живет сыто и безопасно. Они не знают, что есть честь, гордость, мораль, идеи... шариата или Соломона – неважно. Они с ужасом видят нас на экранах телевизоров, и у них от натуги трещит то, что осталось от мозгов: за что? За что воюют эти люди? Почему не просто живут, как мы, не творят все, что хочет творить распаренная плоть?..
Иуда морщился, араб нападает на их союзников, американцев, но долг хозяина терпеливо слушать, он старался держать лицо
– Они с нами не воюют, – продолжал Юсуф, в его голосе впервые просочилась нотка горечи. – Они даже продают вам... и нам, через других лиц, оружие, медикаменты, компьютеры. Но, наш Аллах и ваш Яхве видят, что та половина мира покрыта тьмой!.. Там нет ни чести, ни достоинства, а значит, нет и человека... только воля шайтана. Да, там земли во власти шайтана,.. Или во власти Сатаны, согласен!.. Мы бьемся, кто из нас выше поставит доблесть, честь, имя... А на той стороне, на Темной Стороне не знают, что в человеке что-то есть еще кроме желудка и...
Он коротко взглянул в сторону невесты, запнулся, проглотил какое-то слово, поклонился ей с достоинством наследного принца:
– Их женщины свободны... Они этим гордятся, что у них нет ни чести, ни достоинства, ни верности.
Иуда быстро взглянул на Сару, сказал:
– Доблестный Юсуф, сын Бен-оглы, я полностью с тобой согласен. Я тоже дикарь, ибо, если клянусь моей невесте в верности... то клянусь! И если отвергнет, я останусь все равно верен на всю жизнь! И род мой на мне прервется, ибо я не оставлю другого потомства!
Он чувствовал, что на этот раз сказал гордо и сильно. Арабы как один вскинули солдатские чаши, и пока пили, он чувствовал странный восторг, что овладел душой, сердце билось сильно и мощно. Сара счастливо прижалась горячим мягким плечом.
Юсуф кивнул Исааку, израильтянин уже откупорил очередную бутылку, шампанское тихо хлопнуло, стрелять пробками – обычай загулявших рабов, быстро наполнил грозному командиру террористов солдатскую чашу.
Все взгляды были на Юсуфе, когда он снова встал и сказал громко:
– В Темных Землях не бьются. Ни за честь, ни за веру. Если кто и гибнет, то за доллары или наркотики. Не гибнут даже за женщин! Будь проклята страна, да уничтожит ее Аллах, где мужчины не гибнут за женщин!
Иуда посмотрел на Сару, кивнул:
– Пусть Яхве тоже покарает страну, где не готовы отдать жизнь за женщин!
Юсуф сказал горячо:
– Да оставит Аллах на земле только те народы, где мужчины готовы умереть за женщин!
Иуда поколебался, американцы ни за что не готовы умереть, а женщины у них легко взаимозаменяемы, но Юсуф уже смотрит победно, его тост выше и благороднее, и он, озлившись, подумал: а кто американцам мешает любить по-настоящему и страдать по-настоящему?
И он сказал:
– Да сотрет с лица земли Яхве народы, где не осталось чести, где женщины... да-да, где женщины легко заменяемы!
Тевье Рабин в сопровождении полковника генштаба израильской армии трясся на простом джипе, свирепел, сжимал кулаки. Рядом Борух, родной брат его младшего управляющего, юлит и постоянно повторяет, как спустит шкуру с Иуды, как сорвет с него погоны, а дочь тут же отправит... нет, передаст в руки отца, а если заупрямится, то в наручниках вывезут с передовой, а там уже отец управится...