Империя. Цинхай
Шрифт:
– А что, у него много отпрысков? – наконец, откликнулся Джин, раз ему всё равно не давали в тишине предаваться своим горестям, своей драме. Сандо стоял чуть дальше с каменным лицом, ничего не слыша.
– О, сразу видно, что вы не здешний, - только сейчас Джин заметил, до того не обратив внимания, что они говорят по-корейски, и собеседник его знает в совершенстве. – У Синьцзянского Льва восемь сыновей и четыре дочери.
– Ого! – оценил негромко Джин. – Сколько же у него было жён… неужели одна?
– Официально – две. Первую убили давным-давно, а вторая умерла при родах. Но почти все его дети от разных женщин. От первой жены у него первый и пятый сыновья. Между ними три незаконнорожденных. Потом шестой, от второй жены. Она была сестрой господина Энди, поэтому этот шестой сын заодно племянник главы Цинхая, и наследник его же, если юная Квон Дами ничего не
– И они все сейчас среди гостей? – подивился вслух Джин.
– Старшего Синьцзянский Лев никуда от себя не отпускает, держит под надзором, переживая, как бы тот не захотел помочь старику-отцу отправиться на тот свет, чтобы скорее занять его место. Второй и третий – одногодки. Эти двое самые непримиримые, они не в состоянии находиться в одном городе, поэтому если один здесь, то другого быть не может… - Они отвлеклись на громкое возвещение о том, что Энди Лау и Квон Дами объявляются мужем и женой, и Джин даже несколько порадовался тому, что его сбили и не дали проникнуться до конца этим ужасом для его любви. Пятидесяти четырехлетний жених надевал кольцо на палец двадцати четырехлетней невесте.
– А вы?… – обернулся он к собеседнику, чтобы не видеть финального поцелуя. – Раз так хорошо знаете семейные склоки, родственник, стало быть?
– Я? – молодой мужчина улыбнулся шире и протянул руку на уровне живота, для скромного пожатия. – Хангён, четвертый сын. Охраняйте от меня свою подопечную получше. Я очень, очень падок на женщин.
После завершения венчания, все гости и главные действующие лица – теперь уже супруги – перешли в банкетный зал, для настоящего свадебного пира. Столы ломились от яств. Накормить больше пятисот гостей – дело нелегкое, и на каждого присутствующего обещали подать по десять блюд. Энди Лау не поскупился на праздник, после которого, возможно, надеялся обрести семейное счастье. Или для него это тоже была всего лишь формальность с целью получить наследника и дружбу драконов – людей Джиёна? Джин готов был пойти и против всесильного вождя синеозерных, если он обидит хоть раз Дами.
Молочные зажаренные поросята, курицы и лобстеры, утка под сливово-винным соусом, печень птицы под креветочным соусом, филе в арахисовом масле, печеные баклажаны и ананасы, сладкие или острые, рис с рыбой, десерты с абрикосами и имбирём – глаза разбегались у самых требовательных гурманов, но у Джина не было аппетита. Стражам вроде них с Сандо разрешалось поесть, только когда всё закончится, и молодожены удалятся в опочивальню, но его терзала ревность, а не голод. Он вновь стоял за её спиной, наблюдая, как она чокается с супругом, скромно и услужливо отвечая на его редкие вопросы. Оба они смущенно улыбались, и Джин не знал, легче или тяжелее ему становится от того, что Энди с симпатией смотрит на Дами. А если он будет хорошим мужем и она полюбит его? Зачем тогда ей нужен будет Джин? Зубы скрипели, а кулаки до боли стискивались в вытянутых по бокам руках.
– Ты ещё не знакомился с нашими китайскими напарниками? – спросил его Сандо, подойдя поближе.
– Нет, ещё не видел их… Джиён сказал, что они сменят нас у самой спальни. – Подумать об этом было больно. Это неизбежно, на что он надеялся? Дами этой ночью отдастся другому. А потом, только если очень повезет, и им получится выгадать безопасный момент, когда-нибудь, возможно, соединятся и их тела в одном из закоулков этого давящего роскошного дворца.
– Один из них сын Великого Китайца, - едва пошевелил губами Сандо, чтобы никто не смог догадаться о том, что они обсуждают, так, на всякий случай. Когда-то давно, около десяти лет назад, при знакомстве с Джином, они буквально возненавидели друг друга, и несколько раз срывались в стычки, а однажды и в драку, но потом их объединила общая судьба, один долг. Они вступили в одну банду, только Сандо почти сразу же, чтобы проникнуть во многие тайны и не быть вычисленным, ушёл в вольные наёмники, вступив в это опасное и уважаемое братство, из которого различные кланы любили нанимать охранников или убийц, потому что вольные наёмники
– Который? Я слышал, их у него целых восемь штук, - перенял его манеру не шевелить губами товарищ. – И я даже познакомился с четвертым, скользким и медоточивым типом, не вызвавшим никакого доверия.
– К Дами будет приставлен восьмой, самый младший. Я лично знаю только одного – третьего. Николас когда-то тоже был наёмником, пока братство не узнало, чей он сын. Его изгнали пять лет назад, потому что слишком очевидно было, что он не молчит, а таскает доносы своему невидимому отцу. А вон и он сам, - глазами указал Сандо на молодого мужчину за тридцать, с ровными чертами широкоскулого лица, на котором будто застыло выражение коварства и ухмылки настоящего бойца. Красивый нос с горбинкой и брови вразлет делали Николаса Тсе интересным не только, как первоклассный воин, но и для женщин, часто поглядывающих на него. – Он был лучшим, пока был одним из наёмников. Я смог занять первое место, только когда его не стало в братстве. Даже любопытно, так ли он хорош до сих пор? Как бы то ни было, он безумно опасен.
– Не нравится мне всё это… Я слышал, будто все дети Великого Китайца воюют за первенство?
– Я тоже об этом слышал, но как обстоит дело в действительности – нам предстоит узнать. Или не предстоит. В конце концов, мы в Цинхае, а не Синьцзяне, и после свадьбы здесь останется только восьмой сын.
– А племянник Энди? Шестой сын, законный.
– Не знаю, как он выглядит. Говорят, что это самый безобидный из восьми, милый паренек, не интересующийся властью, увлеченный музыкой и литературой, мечтающий стать композитором или писателем, а может и тем и другим сразу. Его зовут Генри Лау, он должен быть где-то возле Энди. – Сандо и Джин прошлись глазами по наиболее близким к жениху молодым людям. Как же, милый паренек. Им ли не знать, насколько образ может быть обманчивым. Например, как Сандо – исключительно вольный наёмник, или как Джин – телохранитель Дами из людей её брата.
Несколько слуг вкатили торт, едва поместившийся в центре, между столами. Он был настолько огромен, что каждому из пятисот гостей должно было хватить по толстому и сытному ломтю. Но и теперь Джина не восхищали голуби из крема и сердца из глазури, всё воздушно-белое, как наряд невесты. Его взгляд с трудом оторвался от руки Энди, взявшей ладонь Дами. Та, повернувшись в профиль, могла уголком глаза видеть Джина за своей спиной, весь день работавшего её тенью, надежной, но не смеющей привлекать к себе внимания. У тени нет голоса, запаха, собственной жизни. Тень только повторяет движения тела, ступая за ним неотвязно. Девушка высвободила свою руку, стараясь сделать это как можно более тактично. Играла в смущение девственницы, или ей на самом деле было неприятно? Если бы он мог знать… ревность и боль жгли изнутри, ему хотелось подойти и развести их подальше друг от друга, эту несовместимую пару, где муж старше жены на тридцать лет! Не сидели бы они так близко, не отвечала бы она ему иногда смехом, выпивая всё больше вина. Нет, она не напивалась, но пьянела, пьянела для того, чтобы ночь впереди не была ужасной, чтобы ей не было неприятно. А если ей понравится? Джину хотелось плакать от отчаяния.
– Спокойно, брат, спокойно, - прошипел Сандо, скорее чувствуя, а не замечая что-то. Джин отвернулся, опять принявшись рассматривать гостей. Утомительное, но единственное доступное занятие. Он никогда не подумал бы, что в жизни всё возвращается таким точным бумерангом. Когда-то он не понимал Сандо и укорял того за скверный характер, не зная, что случилось в его жизни. А в жизни его произошло примерно то же, что творится теперь у Джина. Первая и единственная любовь Сандо, не дождавшись его из армии, вышла замуж за богача, вдвое её старше – тянулась к деньгам, мечтала быть миллионершей. Но когда олигарх стал её поколачивать и ни в грош не ставить, она, недолго потерпев, побежала искать защиты и спасения у Сандо, с которым и застал её супруг, забив на месте до смерти, на глазах парня, едва не убив и его. Но жизнь победила, и молодой человек, окрепнув и превратившись в одного из лучших воинов на свете, вернулся через несколько лет к обидчику и зверски с ним поквитался. Однако с тех пор ещё ни одна девушка не заменила ему погибшей. Ни разу, никогда с того дня, когда она умерла на его глазах, он не почувствовал ни к одной женщине чувств, а если и было влечение, то механическое, когда не было разницы, с кем его удовлетворить, ведь всё равно помнилась и виделась она, та, другая, первая. Единственная.