Империя. Пандемия
Шрифт:
Как и я здесь.
«Марфино. 4 октября 1918 года».
4 октября.
Да, сегодня ровно два месяца с того дня, как я, расцеловав близнецов и жену, покинул остров Христа.
Сколько боли и тоски было в ее глазах! А что я ей мог сказать? Какую-нибудь пошлую фигню, типа того, что другие жены месяцами ждут своих моряков и прочих путешественников? Годами ждут солдат с войны? Держись, мол, мать, Господь терпел и нам велел…
Кому нужны все эти нелепые побасенки? Пустые слова.
Пустые строки.
Как мне все надоело…
Ладно,
Москва-Харьков-Одесса-Константинополь.
Остров Христа – конечный пункт. Точнее, конечный пункт для самолета Си-29-К, который возит почту. Почту государственной важности. В том числе и мою любовную переписку с женой. Даже боюсь себе представить, через сколько лет такая банальная переписка мужа и жены будет рассекречена. Может лет через двадцать-тридцать, а может, и через все пятьдесят.
* * *
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОМЕЯ. КОНСТАНТИНОПОЛЬ. МАЛЫЙ НИКОЛАЕВСКИЙ ДВОРЕЦ. 4 октября 1918 года.
– Ваше Императорское Высочество! К вам Ее Императорское Высочество Великая Княгиня Ольга Александровна!
Николай удивленно посмотрел на адъютанта, затем, быстро глянул в окно и убедился, что яхта «Стрела» пришвартована всего в четырехстах метрах от дворца. Чертыхнувшись про себя, он велел:
– Просите.
Сестра вошла в кабинет, и, поправляя маску с государственным гербом Единства, сказала с ноткой приветливости в голосе:
– Здравствуй, Ники! Я к тебе с визитом. Целоваться не будем, сам понимаешь, - пандемия.
Ольга демонстративно села в самое дальнее от Николая кресло. Он же, не менее демонстративно, остался сидеть без маски на лице.
Бывший Самодержец Всероссийский настороженно смотрел на младшую сестру, которая уже по-хозяйски разглядывала его кабинет. Пауза затягивалась, и Николай счел необходимым нарушить молчание:
– Твой визит, право, сюрприз для меня.
Прозвучало весьма сухо, на что последовал подчеркнуто веселый ответ:
– Я тоже рада тебя видеть, братец! Вижу, что ты уже обжился в этом дворце. Как Аликс? Как дети?
– Благодарю, все благополучно. Аликс уже значительно лучше.
– Рада слышать. Передавай ей самый теплый привет.
Николай кивнул, прекрасно зная, что Ольга и Аликс испытывают друг к другу крайнюю степень неприязни, переходящую во взаимную нескрываемую ненависть. Больше самой Ольги, его Аликс ненавидела разве что Михаила, считая его узурпатором, отнявшим трон у ее детей и слабовольного мужа.
Бывший Царь осторожно уточнил:
– Полагаю, что такой занятой человек, как Местоблюстительница Императорского Престола Ромеи, да еще и в столь сложные времена, вряд ли нашла бы возможность совершить простой визит вежливости, прибыв на Императорской яхте через Босфор для светской болтовни об Алекс и детях. Но, право, не стоило себя утруждать. Если ты хотела со мной поговорить, то могла бы просто прислать приглашение по телеграфу.
Ольга
– Да, ты прав. Это не просто визит вежливости. Я хочу с тобой поговорить о делах государственной важности.
Иронично поднятая бровь.
– С каких это пор ты хочешь говорить со мной и государственных делах? Все это время вы прекрасно обходились и без моих советов.
Многозначительное «вы» явно указывала не только на Ольгу, но и на их брата Михаила, и Великая Княгиня это прекрасно поняла.
– И тем не менее, Ники. Дела государственной важности. Как тебе известно, на 22 ноября намечены несколько венчаний. И у меня есть основания полагать, что и в Бухаресте, и в Белграде, и других удаленных столицах, далеко не всем нравится усиление роли России при Дворах этих балканских стран. А Румыния и Сербия крайне важны для Новоримского Союза вообще, и для обеспечения обороны Ромеи в частности. Впрочем, ты это все знаешь. Так вот, по сообщениям из разных источников, в столицах указанных союзных нам держав все громче звучат утверждения о том, что эти династические браки нежелательны и даже опасны, и что намеченные венчания нужно срочно отменить. Среди формальных причин называются возможность передачи наследникам гемофилии, и то, что твои дочери относятся к опальному семейству, а значит, могут наносить вред отношениям между Румынией, Сербией и Россией.
– А что, разве это неправда?
Прозвучало с горечью и вызовом.
Хотя, в том-то и дело, что это была правда. В том числе правда была и в том, что, давая согласие на эти браки, Аликс всерьез рассчитывала использовать влияние дочерей, как будущих королев, на политику на Балканах, в Ромее и в самой России. Николай не представлял себе, как это поможет вернуть трон Алексею или Николаю-младшему, но благоверная Аликс со своим знаменитым упрямством, в это верила. И делала все для этого.
– Но ты же зачем-то женился на Алисе, хотя знал о гемофилии!
Прозвучало жестоко, да так, что Николай даже дернулся. Ольга, проклиная себя за несдержанность, постаралась сгладить свою ошибку:
– Прости. Я не хотела сделать тебе больно.
Повисло молчание. Наконец, бывший Самодержец с горечью кивнул.
– Ничего.
Он встал и, подойдя к окну, некоторое время смотрел на воды Босфора. После чего проговорил, не оборачиваясь:
– Господь посылает нам испытания. Пути Его неисповедимы. Конечно, если бы заранее знал, какой трагедией все это закончится, то я бы не женился на Аликс, невзирая ни на какие чувства. У нас славная семья и прекрасные дети. Я люблю свою жену, несмотря ни на что.
Прозвучало довольно путанно, а затем вновь повисло молчание.
– Я часто задаю себе вопрос – следовало ли мне отречься от Престола раньше? Тогда, когда стало понятно, какой ужас обрушился на нашу семью, а с ней и на всю Россию? Имел ли я право тянуть время, утаивая от своих подданных истинное положение дел? Но я наделся на исцеление. Мы все каждый день молили Бога о чуде. Болезнь Алексея помутила наш рассудок, и мы метались из крайности в крайность, к докторам, к шарлатанам, история эта с Распутиным…