Империя. Терра Единства
Шрифт:
Я по свету немало хаживал,
Жил в землянке, в окопах, в тайге,
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске.
Но Москвою привык я гордиться
И везде повторял я слова:
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
Я люблю подмосковные рощи
И мосты над твоею рекой,
Я люблю твою Красную площадь
И кремлёвских курантов бой.
В городах и далёких станицах
О тебе не умолкнет молва,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
Орд
И единой Европы удар,
Отразили Кремлёвские стены
Выгнал в стужу великий пожар.
И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
Но мы помним о Пасхе Кровавой
И в едином порыве народ
От высоток Москвы златоглавой
На злодеев заморских идет.
Негодяям нигде не укрыться,
Меч Господень сжимает в руках
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
День придёт — мы разгоним тучи,
Вся планета без войн расцветёт.
Я приеду в мой город могучий,
Где любимая девушка ждёт.
Я увижу родные лица,
Расскажу, как вдали тосковал…
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!
Над Москвою в сиянии славы
Солнце нашей победы взойдёт.
Здравствуй, город Единой Державы,
К звездам нас Император ведет.
Будем вечно тобою гордиться,
Будет жить твоя слава в веках,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!*
* Примечание:
Автор слов — Марк Лисянский, композитор — Исаак Дунаевский. Адаптация — Виталий Сергеев.
Глава 12
Имперский наш ударный стройотряд
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. МАРФИНО. ОХОТНИЧИЙ ДОМИК «У ТРЕХГЛАВОГО ДУБА». 5 января 1938 года.
— На тебе!
— Ах, ты ж, поросёнок!
— От поросёнка слышу!
— Я не поросёнок!!!
— Ну, извини. На тебе!
Мы с Машей с хохотом играли в снежки. В конце концов, я её поймал (разумеется, она поддалась) и всласть намазал её лицо снегом. Она визжала, смеялась, в меру брыкалась, а потом повалила меня в снег и стала жарко и страстно целовать моё покрытое снегом лицо.
Мы сбежали от всех. От всего мира. Разумеется, я всё время был на связи, но мы сбежали от мира. Мы просто были вдвоём. Рождество. Новый Год. Зима. Снег. Что мне весь мир?
Через четверть часа мы сидели в нашем домике у жарко пылающего камина и пили горячий глинтвейн.
— А помнишь, как мы тут тогда лихо зажигали, в семнадцатом году?
Маша озорно усмехнулась:
— Конечно помню. А кто нам мешает повторить?
* * *
ИМПЕРИЯ
В Марфино мы с Сашкой пересекались редко. Если виделись (бывало и такое), то, как правило, на Острове. Иногда в Городе. Бывало и в Москве. В Питере так себе. В Царьграде тоже иногда. А тут… Бываем часто, а пересекаемся редко. Велика Империя. Дел много.
— Ваше Всевеличие.
— Ваше Величество. Привет, сын. Как Мика?
Сашка опустился во второе кресло у камина. С такой же волчьей шкурой поверх кресла, как и у меня. Сидеть на шкуре медведя я не разрешаю. Это наш тотем. Суеверие? Да пофиг.
— Привет, пап. Всё там нормально. Мика передавала тебе приветики.
Киваю.
— Благодарствую. Аналогично.
— А мама где?
Усмехаюсь:
— Не поверишь — мама наша сейчас спит.
Я не стал уточнять, что прошлую ночь нам было с Машей совсем не до сна. Перевожу разговор на другую тему.
— Что Европа?
Пожатие плечами.
— А что Европа? Во Франции всё путём. Вика просто душка. Завтра сам увидишь.
— Жалуется?
— Досадует. Как мне кажется, она до сих пор, в тайне, где-то в глубине души, хотела бы быть Императрицей Единства, а не какой-то там Франции.
— Не повезло. Но, Франция всё же не Шотландия. И даже не Германия. Что Мася?
— Был довольно неприятный разговор с Масей. Немка по крови вдруг почувствовала себя немкой.
Хмыкаю.
— Как неожиданно.
— И не говори. Вот так сюрприз, да?
— Ну, если уж Лиза вдруг почувствовала себя шотландкой…
Кивок.
— Это, да. Но Мася больше значительно. Правда она в Германии дольше живет. Вообще же, в Рейхе ширится мнение, что войну пора заканчивать. Мол, мы добились всего, чего могли добиться. Англия разгромлена и фактически перестала существовать. Америка слишком далеко, да и не особо заинтересована в долгой войне с Рейхом. А русские воюют руками немцев, таская их руками каштаны из огня. Пока партия «Мы понесли колоссальные убытки, а все выгоды достанутся русским, французам и итальянцам» перевешивает, но даже Мася бурчит. Мол, Германия отброшена на десятилетия назад, и всё из-за глупой политики отца нынешнего кайзера — её благоверного супруга. Почему-то она уверена, что она смогла бы отговорить от этой затеи и своего мужа, и его царственного отца.
Я кивнул. Это, конечно, не было для меня новостью. Мася очень быстро осваивалась в Германии, тем более, что, в отличие от Лизы, ей не нужно было учить местный язык. На немецком она говорила свободно и с отличным берлинским акцентом. Впрочем, Элизабет Первая прекрасно знала английский, а практически все её подданные, если и не говорили на нём свободно, то, как минимум, достаточно хорошо этот язык понимали.
— Что ещё по Германии?
— Мася очень обеспокоена, что многие немецкие беженцы отказываются возвращаться в Рейх из России, несмотря на то, что активная фаза бомбежек Германии давно завершилась. Так сказать, Фатерлянд в этой войне потерял слишком много. В том числе и в части народонаселения. Германия возрождается. Возрождается промышленность. Нужно много рабочих рук. А их нет. Колоссальная нехватка. Говорит, что ейный царственный муж уже даже размышляет о привлечении кадров из нашей Турции и той же Африки. Да и Индии бывшей тоже.