Имперская гвардия: Омнибус
Шрифт:
— Чтоб не спать, — тихо сказал Пасков. Он протянул пузырек.
— Нельзя, — ответил Михалик, качая головой. — У меня от них руки трясутся.
Ковон оглядел их.
— Ладно, — сказал он. — Это место заселено. Миникомп насчитал триста живых сигналов. Но с другой стороны, здание указывает прямо в парк.
— Снаружи я насчитал пять этажей, — сказал Пасков, когда они пошли по коридору. — Думаю, четвертый?
— Должно сработать, — согласился Михалик. — Верхний этаж — слишком очевидный выбор, и уж ни за что мы не полезем на крышу, где останемся без прикрытия.
Они поднялись
— Те еще друзья, — сказал Ковон. Он показывал на второй плакат, с надписью: «ДОКЛАДЫВАЙТЕ О БУНТАРСКОМ ПОВЕДЕНИИ».
Они поднялись на четвертый этаж. Коридоры были пусты, но из квартир был слышен шум людей, готовящих себе вечерний ужин. Запах вареной капусты тяжело висел в воздухе. Ковон прижался ухом к простой коричневой двери и прошептал.
— Эта выходит вперед, но она заселена.
— К чертям, — Михалик выбил дверь, и они все трое вошли в захудалое жилье за ней. Сразу налево от них была маленькая кухня, а за ней единственная комната, заставленная койками и диванами. Потрепанные одеяла служили занавесками. В одном из углов в страхе перед вторженцами сбилась семья из четырех человек.
Михалик и Ковон полностью проигнорировали их, приседая под окном. Они оттянули одно из одеял и выглянули наружу. Пасков же откинул капюшон и приподнял руки.
— Мы не за вами. Нам просто нужно место. Будет лучше, если вы пройдете на кухню и останетесь там.
Дрожащие, с широко распахнутыми глазами, они ушли, как им и было сказано. Пасков присоединился к другим.
— Ну ты просто народный герой, — поддразнил Михалик.
Пасков даже не улыбнулся, но напряг челюсти и сжал зубы, удерживаясь от ответа.
Ковон глянул на миникомп.
— Уже закат. У нас около десяти часов до появления Эфирного, — сказал он.
— Хорошая точка, — ответил Михалик. — Может несколько ветрено, но с этой высоты я смогу скомпенсировать. Давайте устраиваться.
Пасков нес самую большую сумку, и он с глубоким стуком уронил ее на пол. Михалик осторожно снял со спины большой пакет, в котором была его снайперская винтовка, и прислонил ее к оконной раме. Ковон оглянулся через плечо, встал и прошел к все еще распахнутой двери. Он как раз закрывал ее, когда понял, что чего-то не хватает. Ему хватило времени лишь оглянуться и спросить:
— А куда ушла семья? — как ворвался отряд из шестерых солдат Тау.
И после этого все случилось быстро. Квартира была маленькой, и обзор был ограничен, но Михалик видел, как Ковон прыгнул вбок на кухню, в то время как справа от него Пасков открыл огонь из лазгана. Двое вражеских солдат влетели в основную комнату, стреляя из своих длинных винтовок. Но Михалик и Пасков сидели присев, и пульсирующие заряды пролетели мимо. Окно и стена за ними разорвались осколками стекла и пластика. Винтовка Михалика все еще была в водонепроницаемой обертке. Он вытащил "клык" и с громким выдохом
Были еще несколько выстрелов Паскова, звук борьбы на кухне, но все это проходило мимо сузившегося поля зрения Михалика. Он прыгнул вперед, схватил винтовку мертвого тау и начал стрелять по двери. Сквозь яркие белые вспышки он видел, как падают и умирают оставшиеся синие. Он поднялся, все еще держа ксеносскую пушку в руках, и только тогда осознал, что наделал. С громким криком он отбросил винтовку и принялся яростно вытирать руки о штанины. Он прикоснулся к оружию ксеносов. Нет, хуже того, он воспользовался им. Его руки были замараны, и его желудок скрутило.
— Простите, простите, — заикался он. — Я не думал.
Пасков сочувственно положил руку ему на плечо. Иногда во время войны приходится делать ужасные вещи.
С кухни послышался звук упавшего на пол тела. Мужчины поспешили за угол и увидели, что Ковон опирается о стол. В одной руке его был лазпистолет, в другой "клык". Он тяжело дышал. Два выпотрошенных Тау лежали на потрескавшейся плитке.
— Тебя задело, — указал Пасков.
Ковон глянул вниз на грудь. Нож торчал из под его нижних ребер. Он был длинный и плоский, с разукрашенной рукояткой, оплетенной в черную кожу, обитую золотистыми гвоздиками. Он выглядел скорее церемониальным, чем рабочим.
— А, черт, — Ковон присел на пол среди тел.
Михалик присел рядом с ним. Он снял с головы красный шарф, скрутил его в шар и сунул в рот Ковона. Их глаза встретились, и Ковон быстро кивнул. Михалик вытянул клинок тау одним быстрым движением. К его чести, Ковон сохранял тишину, лишь закусил шарф Михалика. Подошел Пасков и начал забинтовывать рану стерильной повязкой.
Михалик с отвращением откинул оружие.
— Уже второй раз, — выдохнул он.
Ковон выплюнул шарф и попытался смягчить ситуацию.
— Докладывайте о бунтарском поведении, — сказал он сквозь сжатые зубы. — Когда я снова найду этих людей, всех их наряжу в катаканские галстуки.
— Мы тебе поможем, — ответил Пасков. Он закончил полевую перевязку резким рывком, который заставил Ковона дернуться. — Не могу поверить, что наши же люди покупаются на эту ерунду о Высшем Благе.
Михалик встал и оглядел остальные тела. На каждом из них был нож вроде того, которым ударили Ковона.
— И мне надоедает все время быть правым, — сказал он. — Вы знаете, что когда эти парни не доложатся на своей базе, мы здесь по самые глазницы будем в синеньких. Нам придется отменить миссию.
Пасков встал и не говоря ни слова подошел к разбитому окну. Он поднял свою тяжелую сумку и пошел к двери.
— Нет, — сказал он, избегая их взглядов, — это слишком важно. Я уведу их как можно дальше и отвлеку как можно сильнее. Это должно привлечь большую часть патрульных, так что вы сможете сделать то, что должны.
— Ты уверен? — спросил Ковон, тяжело поднимаясь.
Пасков открыл сумку. Она была наполнена разной взрывчаткой, от фраг-гранат размером с кулак до огромных взрывных шашек. Он улыбнулся.