Имперская гвардия: Омнибус

Торп Гэв

Банник с трудом удержался от побуждения схватить человека-машину и встряхнуть как следует. Брасслок нравился ему. Несмотря на свою службу Марсу, технопровидец обладал настоящей человечностью, которой это существо было начисто лишено. В магосе Ротаре оставалось меньше человеческого, чем даже в Урто.

Магос уловил выражение его лица, но неправильно понял.

— Не беспокойтесь, лейтенант. У нас достаточно дронов, чтобы обеспечить правильную активацию вашей боевой машины.

Он снова издал несколько пронзительных звуковых импульсов. Три сервитора внезапно прекратили работу, повернулись как один и ушли куда-то в бурю. Уже начиналось утро, солнечный свет начал смешиваться с электрическим светом фонарей лагеря, но сервиторы скрылись за пеленой пыли, отойдя всего лишь на несколько метров.

— Пошли, — сказал Кортейн. — Здесь мы уже ничего не сделаем.

Банник вместе с Кортейном и Ханником присоединился к штабному

совещанию на борту «Великолепия», в первый раз оказавшись в командной башне в носовой части огромной машины. Башня поднималась еще на два этажа над широкой верхней палубой «Левиафана», большая часть нижнего этажа была занята Залом Стратегии — нервным центром войск Гвардии на Калидаре. Из зала открывался выход на командный мостик «Левиафана», расположенный сверху-впереди на втором этаже башни. Широкие окна давали хороший обзор окружающей местности, хотя в данный момент они были задраены бронированными ставнями для защиты от бури, ибо ярость Калидара была достаточно сильна, чтобы исцарапать до потери прозрачности даже бронестекло. Мостик был владением командира «Левиафана» и членов его экипажа, занимавших двадцать шесть постов, управлявших оружием, силовой установкой и всеми другими функциями, относившимися к управлению и обслуживанию гигантской машины на марше и в бою. Спадусский был прав, назвав «Левиафан» сухопутным кораблем. Командир «Левиафана» стоял на мостике и сейчас, отдавая приказы своим офицерам, выяснявшим обстановку в отсеках огромной машины и готовившимся начать ремонт. Орки, отступая, успели заложить две бомбы, и точно рассчитанными взрывами подорвали один из трех главных коридоров и разбили гусеницу.

Круглую платформу мостика в задней части опоясывали поручни, предохранявшие от случайного падения с четырехметровой высоты на пол Зала Стратегии, имевшего форму длинного эллипса. Зал был наполнен нарочито вычурными украшениями и декоративными элементами, которых, казалось, там было не меньше, чем аппаратуры и людей. Здесь собирались генералы и старшие штабные офицеры имперской группы армий, командовавшие сотнями тысяч солдат, ведущих войну против орков на Калидаре. Мостик и зал занимали один большой отсек и разделялись только высотой. По обеим сторонам с мостика спускались витые лестницы, предоставлявшие удобный доступ между мостиком и залом, так как прямое сообщение между главнокомандующим и капитаном «Левиафана» было жизненно важным. Лестницы шли мимо расположенной по средней высоте двойной галереи с рабочими станциями, обслуживаемыми сервиторами. Эти существа, когда-то бывшие людьми, теперь были подключены прямо к машине, их разум стерт, модифицированный мозг выполнял многие сложные задачи, с которыми логические устройства «Левиафана» не могли справиться в одиночку.

По обеим сторонам зала шли ряды других постов, управляемых офицерами в штабной форме. Середину зала занимал массивный стол-карта с гололитическим проектором. Прогностикатор-логист — гибрид машины и искусственно выращенного человека, с тонкими и длинными конечностями, похожими на паучьи, свисал из гнезда кабелей в потолке, откуда мог спуститься в любое место на мостике или в расположенном ниже зале. Этот киборг фактически являлся мозгом «Великолепия».

Большую часть пространства зала занимала аппаратура связи и тактические терминалы, работавшие за которыми связисты вели свою войну с непрекращающимся ревом Калидара, пытаясь поддерживать связь между «Левиафаном», городами-ульями, флотом и различными войсковыми соединениями Калидарской боевой группы.

Короткий коридор в конце зала вел к астропатическому ретранслятору. Машина-крепость была достаточной величины, чтобы обладать собственной астропатической связью. Под мостиком располагался пост управления огнем макропушки — главного оружия мобильной штабной крепости. Сама пушка занимала большую часть четырех палуб в носовой части «Левиафана» под командной башней.

По просьбе псайкера-примарис Логана часть психозащиты, окружавшей астропатический передатчик, была снята. В камере передатчика сейчас находился сам астропат-прайм Мастрейн и с ним еще два астропата. Они создавали экран психопомех, усиливавшийся естественными гармоническими варп-колебаниями лорелейной руды. Таким образом они надеялись скрыть от врага — кто бы он ни был — мысли собравшихся на совещание командиров. Атмосфера была угнетающе насыщена психоэнергией, собравшиеся офицеры испытывали тошноту и временами даже галлюцинации. Они пытались сосредоточиться на словах капитан-генерала Искандриана, стоявшего на огражденной трибуне, установленной прямо на астропатическом передатчике. Капитан-генерала охраняли двое бойцов Атраксианской Высшей Гвардии, их лица скрывались под линзами и панцирной броней масок. Вокруг стояли пять священников Министорума, тихо шептавших молитвы, а позади них киборги-служки размахивали кадильницами с благовониями, держа их в механических руках. Над ними парил искусственно выращенный херувим, оплакивавший свиток с именами погибших в последнем бою.

— Это нападение было ценным уроком для нас, хотя и дорого

обошедшимся, — сказал генерал, тяжело опираясь на темную бронзовую кафедру в передней части трибуны. Искандриан выглядел гораздо более усталым, чем раньше. Он все еще был одет в парадную форму, только теперь она была забрызгана орочьей кровью. Группа орков-коммандос смогла обезвредить машинных духов люка — такого же, через который выходил Банник — и пробилась к бронированным дверям командной палубы, застав генерала и его штабных офицеров, когда те поднимались наверх. Бойцы Высшей Гвардии быстро уничтожили нападавших, убив четырнадцать орков ценой гибели лишь пятерых человек — но из этих пятерых четверо были старшими офицерами. Любые сомнения, которые Искандриан испытывал насчет хитрости орков, теперь должны были исчезнуть. Впрочем, капитан-генерал никогда не говорил, что испытывал сомнения на этот счет.

— Орки далеко не разбиты, — продолжал он. — И мы не можем позволить себе быть беспечными. Враг не застанет нас врасплох снова.

Собравшиеся закивали. Все уже заметили отсутствие атраксианского полковника Джемаэля, ответственного за безопасность лагеря. Он был одним из тех, кто больше всех отрицал сообщения о необычной тактике орков; несколько солдат были даже приговорены им к смерти за то, что говорили об этом. Это считалось ересью, потому что до сего дня официально утверждалось, что орки не способны к скрытным действиям — так было сказано в «Тактике». То, что в другом ее томе говорилось прямо противоположное, особого значения не имело; у каждого тома гигантского труда и даже у каждой отдельной редакции каждого тома были свои приверженцы. Подобная негибкость была опасной.

— Новыми заместителями главнокомандующего назначены генерал Бастин и кастелян Суллио. Остилек, Джемаэль и Туллиген предстанут перед судом по обвинению в преступной халатности. Не забудем же этот ценный урок, которому «Тактика Империум» учит нас в числе прочих. Мы положим конец таким нападениям, и эту войну мы тоже доведем до конца. Санкционированный псайкер Логан, прошу.

У Искандриана был хороший послужной список, он сражался с орками и раньше — с другими орками — но имел репутацию безнадежного догматика. Орки этим своим нападением могли нанести серьезный удар по военным усилиям Империума на Калидаре, но оно обернется опасными последствиями для них же, если заставит Искандриана отринуть свой догматизм. Капитан-генерал ни словом не упомянул о своих собственных ошибках — вполне типично. За ошибки будут расплачиваться нижестоящие командиры; вводили они в заблуждение начальника или нет — не столь важно. Все это было Баннику до отвращения знакомо, прямо как интриги клановой знати на его родине. Единственная разница в том, что здесь, в этой боевой группе были запрещены дуэли — атраксианцы считали их бессмысленным расточительством. И Банник, когда-то ярый сторонник дуэлей, сейчас был с этим согласен.

Когда Искандриан упомянул его имя, Логан поднялся в воздух на платформе, установленной на длинном манипуляторе, и обратился к офицерам:

— Многие из вас присутствовали на банкете в тот вечер, когда был убит псайкер-примарис Мальдон. Вероятно, вы уже поняли, что его убила вспышка эфирной энергии, направленная вражеским колдуном.

Несколько человек в зале сотворили знамение аквилы.

— Агенты Губительных Сил? — в ужасе произнес один из адъютантов. — Нелегальный псайкер на службе у орков?

— Не в этом случае, — ответил Логан. Его голос звучал хрипло, ему было явно трудно говорить. Он заметно вздрагивал, когда говорил, еще не восстановившись после мощного психоудара, испытанного тогда. — Разум, с которым мы имеем дело — разум орка, хотя и несравненно более сильный, чем обычно бывают у их псайкеров. Орки способны на мощнейшие проявления психосилы, а точнее говоря — на самом деле все они немного обладают психосилой, — он содрогнулся, словно мог слышать их жестокие мысли. — Когда они приходят в состояние эмоционального возбуждения, то создают еще более сильные возмущения в ткани варпа. Есть орки, настроенные на это состояние и его отзвук в варпе, они способны направлять эту энергию и использовать как разрушительное оружие. Но очень редко они способны на столь тонкие манипуляции — они лишь собирают психоэнергию других орков поблизости, тратят ее и все — они опустошены. Взрыв психосилы — все их псайкерское искусство. Вторгнуться в разум другого существа и подчинить его своей воле — вещь куда более сложная, и еще сложнее, если это разум псайкера, тем более, другой расы. Это уже нечто совсем иное, требующее искусного контроля… Я сражался с орками раньше, и чувствовал разумы тех из них, кто восприимчив к варпу, и я… Один тот факт, что это существо оказалось способно на столь тонкие манипуляции в такой обстановке, сквозь вихри варпа и потоки психоэнергии, создаваемые залежами лорелейной руды Калидара… То, что оно знало расположение наших часовых, знало о средствах обороны лагеря, знало, как проникнуть на борт «Великолепия»… — уцелевший псайкер-примарис растерянно смотрел то на одного офицера, то на другого, его лицо было серым, вокруг ноздрей запеклась кровь. — Честно говоря, господа, это пугает меня до ужаса.