Имперская гвардия: Омнибус
Шрифт:
Большие глаза Форкосигена задержали взгляд на предупреждающих надписях на переборках, трубопроводах, на талисманах, подвешенных здесь за пять столетий до его рождения.
— Император говорит, чтобы мы были осторожны. Вы, тупые знатные басдаки, считаете себя бесконечно лучше нас, тех, кто производит машины и делает всю работу… — прошипел техноадепт, брызгая пеной. — А это на нас, простых рабочих людях кланов, держится Империум, а не на вас с вашими ритуалами и пышными мундирами! Пока ты спал со своими шлюхами на пуховых перинах, моя семья трудилась в недрах ваших цехов, производя керамит. Что ты знаешь о тяжелом
Банник посмотрел в глаза Форкосигену. Что если техноадепт прав? Таро Императора было одной из немногих вещей, уравнивавших всех в Империуме. Знатные и простолюдины, космические путешественники и люди, никогда не покидавшие свою планету, даже последнее отребье… Не имело значения, кем ты был и где находился, если у тебя была колода таро, ты мог предвидеть волю Императора, и иногда Он откликался, позволяя видеть будущее даже самым незначительным из своих слуг. По крайней мере, так говорили. Банник относился к таро с глубоким скепсисом. Он был слишком мирским человеком, чтобы принимать это все за чистую монету. Но все же он был верующим, в житиях святых было множество доказательств правдивости таро, а Банник ужасно согрешил. Он был недостоин служить на столь могущественном орудии божественной воли.
— Ты можешь погубить нас всех, но я не позволю этому случиться. Император не желает этого, и во имя Его, я не допущу, чтобы «Марс Победоносный» погиб.
Форкосиген включил резак. Между двумя зубцами инструмента появился тонкий луч света. Его жар опалил щетину на шее Банника.
— Как? — прохрипел Банник. — Откуда ты знаешь? Что я сделаю? Как ты можешь быть уверен, что правильно толкуешь таро? Я никогда не сделал бы ничего такого, что могло бы причинить вред танку и его экипажу, или подвергнуть риску наше задание.
— Таро не говорит мне этого, — прошипел Форкосиген. — Оно указывает лишь в общих чертах, не так ли? Император, как бы ни был Он могущественен, занят слишком многими более важными делами, чтобы лично являться мне с персональным пророчеством, не так ли? Вот поэтому у нас и есть таро, и слава Ему, я знаю достаточно. Ты или этот танк — ясно, что важнее.
Банник быстрым движением перехватил резак левой рукой, и, отвернув голову, локтем правой отбил резак от лица. Послышалось шипение горящего мяса, резкая боль пронзила ухо — луч резака все-таки задел его, отрезав кусочек кожи. Форкосиген пошатнулся. Банник, крутнувшись на месте, резко толкнул его. Техноадепт ударился о стену, выронив читающее устройство с колодой таро.
— Что ты знаешь об Императоре? Что? Что ты знаешь о том, на что похожа жизнь других людей? Ничего! Ты не знаешь ничего!
Банник ударил его ребром ладони. Форкосиген с криком упал, содержимое карманов его пояса рассыпалось.
Техноадепт перестал двигаться. Кулак Банника замер в воздухе. Форкосиген лежал, неподвижный и окровавленный, как его брат тогда, после дуэли.
— Нет, ты не знаешь ничего, — прошептал Банник.
— Что во имя трижды проклятого отступника здесь происходит?! — закричал Кортейн, стоя на ступенях трапа.
Банник огляделся. Его кулаки были в крови, Форкосиген валялся у его ног.
На палубе, посреди рассыпавшихся инструментов, лежали три читающих устройства с колодами таро, на их экранах светился один и тот же расклад.
ВСТАВКА
«Мальчики с радостью играют в войну, воображая себя мужчинами. На войне ужас превращает мужчин снова в мальчиков».
ГЛАВА 16
Дверь закрылась за Банником с тихим щелчком, но его отзвук раздался под сводами церкви, словно подчеркивая царившую здесь тишину, нарушенную вошедшим.
Стену напротив дверей занимало огромное изображение двуглавого орла. Ряды скамей из темного дерева с почти стершимися ликами святых на спинках тянулись вдоль широкого придела, ведущего к алтарю. Колонны нефа возвышались, словно деревья в каменном лесу с плодами в виде резного орнамента, их вершины исчезали во мраке под сводом. С невидимого отсюда потолка свешивалась статуя Императора Великолепного, с крыльями, мечом и щитом. Позолота на статуе потемнела от времени, поэтому изваяние лишь тускло сияло в безбрежной тьме под сводом, где крылатые существа, едва видимые снизу, пели литании, нарушая могильную тишину, царившую в храме.
Дыхание Банника хрипом раздалось в его ушах — дышать здесь казалось нарушением тишины, и он безотчетно задержал дыхание, пока тело само не заставило его выдохнуть. Раненая щека заныла, а голова закружилась от укола, который сделал ему медик.
Зашелестело одеяние, хлопнула закрывающаяся книга, и с дальней скамьи впереди встал священник. По сравнению с аквилой на стене он казался очень маленьким, что подчеркивало размеры храма.
— Я не должен был приходить сюда, — прошептал Банник.
— Верный слуга Императора, могу я чем-то помочь тебе? — священник направился к нему. Какой-то предмет поднялся со скамьи и последовал за священником, жужжа антигравитационными двигателями.
Банник повернулся, чтобы уйти.
— Нет, подожди! — позвал его священник. — Всем людям рады в доме Императора.
«Императора… Императора…», раздалось эхо под каменными сводами.
Банник собирался уйти, но вдруг обнаружил, что не может. Его ноги просто отказывались двигаться. Он поднял глаза. На него взирал Император.