Шрифт:
ОБУХОВ Евгений
И М П У Ш К М Е Н Т
– Подавать, батюшка?
– Kakoj ja tiebe, na hrien, batiushka!
– ответил Дантес по-французски.
– Doldonish tiebe, doldonish: ja tiebe - vashe blagorodie!
Петр
– Чудные господа, бестолковые. Спросишь - не отвечают толком. Однако ж, поди, надобно подавать.
В карете Дантес разговорился с фон Геккереном:
– Такие вот дела, ваше сиятельство: опасаюсь я, не наберем мы голосов для импушкмента.
– Чо эт, не наберем-то? Навродь как, хорошо дело идет.
– Ну вот, к примеру, царь. Колеблется.
– А-а...-фон Геккерен махнул рукой.
– С царем однозначно. Посулим ему потом должностишку поприбыльнее - он и согласится. Однозначно. Царь за нас будет.
– С Булгариным как быть? Отдаст он голос, иль не отдаст?
– Отдаст, - решительно рассудил фон Геккерен.
– Этот всенепременно отдаст. Он завсегда за кого хошь отдает.
Выговорившись, он откинул занавеску тыльной стороной ладони и посмотрел, где едут. Дантес раскурил трубку. Заговорили по-французски:
– Vot, ja dumaju, s Natali budut probliemi, ona tolko i tverdit "nash dom v Rossii da nash dom v Rossii"...
– Da, da, moj junij drug - закивал фон Геккерен, скорбно сложив губы в форме куриной жопки.
– Впрочем, ничего, ваше сиятельство. Натали я беру на себя, - Дантес опять перешел на русский, - А вот со всякими данзасами да с кюхельбеккерами всякими придется повозиться, у них такая коалиция мощная...
– Да, да, - вновь закивал фон Геккерен, - Не хотелось бы, конечно, крайностей, но на случай неуспеха я уже все предусмотрел.
Он приоткрыл дверцу кареты:
– Стой-ка, любезный!
– Тпрруу!
– недовольно сказал Петр.
И карета остановилась напротив оружейного магазина.