Имя души
Шрифт:
Мне пришлось какое-то время отходить от недоумения, вызванного таким заявлением, но я справился с собой и принялся защищать себя:
— В этом нет моей вины, телли.
— Тогда что это было? — спросил он, вскинув руку в направлении площадки.
— При всём уважении, всё случилось из-за вашего решения передать мне десятку из его отряда, телли.
— То есть, это он бросил вызов? — удивился командир, и меня самого это удивило. Неужели, Кисан ни слова не сказал о причинах, когда подавал на увольнение? На практически пустом столе и впрямь лежал желтоватый листок со спешно нанесёнными
— Так точно. Можете в общежитии спросить, там стены тонкие.
— Но почему он так решил? — хмуро от задумчивости спросил ял.
— Не знаю, телли. Разрешите идти?
— Свободен.
Похоже, Кисан не просто решил отдать мне пятёрку своих бойцов. Он предусмотрел вариант, в котором уходит, и все его стрелки распределяются поровну на оставшихся инструкторов. Видимо, я ошибся, когда предположил, что они являются условной валютой, но тогда вдвойне непонятно, почему Кисан так на меня обозлился. Только если он изначально хотел уйти и искал повод? С другой стороны, Хасил тоже должен бы об этом догадываться, он же не дурак, в самом деле. Впрочем, какая теперь разница? Себя я защитил, если придётся, защищу снова.
Пока шёл к своим на ячейки, я снова увидел Кисана в сопровождении нескольких ялов, и он выглядел несколько более живым, чем во все прошлые дни. Однако, увидев меня, он отвёл взгляд и неожиданно подошёл, оставив группу позади.
— Фура, эти пятеро — те, о ком я говорил. — Взгляд на меня он не поднимал, да и я старался не смотреть на яла, глядя куда-то в даль. — Будь с ними построже.
— Куда теперь?
— На Стену, на корабль, в Норгдус… — Он неопределённо пожал плечами, и я периферийным зрением заметил движение его руки к шее. — Хороший бой, у кого ты учился мечу?
— Тсу’Роулл, — коротко ответил я, но потом решил добавить: — И акаст Халун.
— Похоже, совсем недавно? Опыта ещё мало.
— Да уж, — признал я его правоту, и он вдруг поднял взгляд.
Проклятие, передо мной в этот самый момент стоял совершенно другой ял. Он больше не выглядел брезгливым снобом, за которого я принял его в первый раз. Даже, казалось, черты лица сгладились, стали менее острыми, а в серых глазах появился блеск. Видать, работа здесь и впрямь тяготила его. Ох, надеюсь, меня это не коснётся.
Мы ещё немного поболтали с ним и попрощались, так как меня уже заждались бойцы в ячейках, а Кисана — его собственные дела. Пополнение направилось ко мне, но прежде чем они начали представляться, я остановил их и попросил просто следовать за мной. Их имена я уже точно не запомню, а ярлыки видно и на плащах.
Прибыв на ячейки, я раздал распоряжения и увидел машущего мне инструктора мечников, имя которого, несмотря на довольно частое общение так и не запомнил. Разумеется, он сказал мне о пополнении наших отрядов и поздравил с уверенной победой в поединке. О ней ему сообщили бойцы, которые живут со мной в одном общежитии, но не удосужились, цитирую «Сказать заранее, чусы. Вот, на что бы я с удовольствием посмотрел». Скромно ответив, что бой выигран вовсе не всухую, я спросил о том, захочет ли он снова переносить схватку. Он ответил отрицательно и добавил, что мы можем добавить полученных сегодня бойцов. Так будет даже лучше.
Проснувшись
Площадка представляла собой небольшое поле и две небольшие фортификации друг против друга, чуть приподнятые над землёй и предназначенные для лучников с лидерами противоборствующих сторон. Поле окружили тоненькими деревянными палочками, на которых повесили верёвку. Любой, перешедший через неё считался бы выбывшим.
Стратегию мы с группой и так обговорили вдоль и поперёк, поэтому сегодня утром только повторили детали. Вновь прибывшие ялы не сказать, чтобы очень помогли в составлении плана, сделать его лучше всё равно не получится, но теперь я мог поставить двух алинов командовать залпами, нежели делать это самому из-за тылов. Надеюсь, им не просто так дали эти ярлыки.
Мы с инструктором согласились с предложенной мной идеей сделать лидера самым слабым звеном, как в шахматах, но только в отношении ближнего боя, стрелять в него лучникам запретили. Однако, совсем беспомощным лидер не оставался — меч-то при нём, и, пока он стоит с оружием в руках, битва не проиграна.
Стрелы, как и мечи мы взяли приближённые к оригиналу, из металла, но небоевые. Вряд ли Хасил позволил бы нам устраивать здесь кровавое побоище, однако мы сделали так, чтобы снаряды оставляли на одежде или теле заметный след.
Чёрт, все эти воспоминания я прокручивал в голове, ожидая начала схватки, и жутко при этом нервничал. Возможно, сильнее, чем ночью перед дуэлью с Кисаном. Жаль, в этот самый момент я не могу просто взять и произнести усыпляющее условие, как тогда. Будет неловко, если лидера одной из команд обнаружат сладко спящим в окружении лучников прямо на досках.
А меж тем, за ограждением собирались ялы, среди которых я увидел даже гражданских без плащей. Ялы с интересом наблюдали за бойцами, крутящими в руках оружие и проверяющими натяг шнуров. Вокруг стоял оживлённый гул, и приходилось несколько повышать голос, чтобы меня могли услышать. Наблюдая за тем, как противник расставляет своих мечников, я говорил алинам, по сути, сержантам, в какую сторону стоит стрелять в первую очередь.
Вскоре на границу подготовленной площадки вышел Хасил и объявил о начале, не много—не мало, турнира. Он поднял руку с тростью и резко её опустил. Началось.
Застучали шнуры, в полёт отправляя стрелы, вскоре друг с другом встретились мечи, издав мелодичный звон, прерываемый изредка яростными выкриками. Вот, что я не предусмотрел — устрашение, которым с удовольствием воспользовался противник. Впрочем, вскоре мои ялы взяли себя в руки и с прежним рвением пошли в атаку. За ограждение быстрым шагом пошли уже побеждённые воины, чтобы не мешать остальным. С этим решением я был не очень согласен, так как в настоящей битве трупы не станут уходить с поля боя, но довод противника, что в таком случае пусть ялы оттаскивают «раненных» прочь, убедил, что лучше будет так.