Имя его неизвестно
Шрифт:
– О! – отвлекся тот от рубежей, забыв о крепости и начальстве, которое вызывало его на завтра. – Чудесно! Ворскла. А это? – читал капитан по складам: – Запорожский хутор… Село… Прелестные виды. Где вы их взяли?
– У своей любовницы. В альбоме. Ворскла – это их воспетая в песнях речка. Город, куда вас вызывают, тоже на Ворскле, – говорил Роберт.
– Прелестно! – смягчился гауптман. – Да, прошу вас: я совсем замерз. Позаботьтесь, чтобы протопили мою комнату. Омелько это может сделать.
– Есть! – ответил Роберт, вытянувшись перед комендантом.
– Майера
«Что это? Проверка?.. Так я и брошусь к твоим бумагам! Жди! А может, ему просто лень сидеть над отчетами?..» – напрягал свою мысль Василий.
Переступив с ноги на ногу, он опросил:
– Можно идти?
– Идите.
Роберт направился к полицаю Омельке. Тот был дома, хлопотал по хозяйству.
– Почему в шинели? Весна на дворе! – поздоровавшись, спросил Роберт.
– Весна! Какая там у мужика весна! Вот руки чуть не закоченели, – пожаловался Омелько. – Погреться бы, так дома и капли нет.
– У меня немного есть! – ударил по карману Роберт.
– Спиртик? – у Омельки даже глаза расширились, и он почесал кончик носа. – Он у меня с утра чешется, чует, чует близко чарку. Прошу, будьте гостем… Жены сейчас нет. Но сало, яйца и лук найдутся, все первейшая закуска! Надо уметь жить при любой власти…
Омелько засуетился в хате. Под припечком он достал из черной формы для хлеба яйца, затем побежал в сени и вернулся с большим куском сала и с луковицами.
– Чего бы еще?
– Да ничего больше не надо.
– Чистый? – допытывался Омелько, поглядывая на бутылку.
– Наичистейший, девяносто шесть градусов.
– Я привык не смешивать с водой, а то спирт сразу становится теплым. Лучше запить потом. О!.. Да вы изрядно, – говорил Омелько, а сам смотрел жадными глазами и шмыгал носом.
– Пейте на здоровье…
– А вы?..
– И я немножко… Я на голову слабый. Да еще вечером у нас работа с комендантом. А комендант, сам знаешь, не любит, когда его помощники в чарку заглядывают, – он прикусил губу, поняв, что сказал лишнего.
– Вы, немцы, все такие!.. Выпил с наперсток – и с копыт… В Одессе привыкли к виноградному кваску. Разве это вино?
Омелько опрокинул чарку, запил водой и погладил по животу:
– Аж дух захватывает. Видно, что чистый… Кушайте, – потчевал он гостя, закусывая салом и луком.
– Комендант просил, чтобы кто-нибудь из надежных ребят протопил его дом, – рассеянно проговорил Роберт.
– Надежного парня надо? – Омелько перестал жевать и удивленно поглядел на Роберта. – Кого бы послать? А что, если я?..
– Можешь и ты…
– Вот спасибо. У самого капитана! А ну, еще по одной пропустим.
Омелько выпил еще полчарки. «Льет, как в бездонную бочку», – подумал Василий.
– У самого капитана! Будет сделано, господин Роберт.
– Капитан человек уже пожилой…
– Ну! – не дал и договорить Омелько, положив обе руки на грудь Роберту. – Если я взялся, будет порядок…
И он запел:
Вы не вейтесь, русые кудри,Над моею больной голо-во-о-о-ой…Роберт уже побаивался, что полицай совсем опьянел. Но тот был в своей форме – веселился, однако разума не терял.
Вечером Роберт зашел на квартиру коменданта. Омелько сидел около огня. Тепло и спирт совсем разморили его.
– Ой, смотри, увидит тебя Харих таким – беда будет! – напомнил Роберт.
– Как будто уже дотлело, – прищурил пьяные глаза полицай, приглядываясь к углям.
– Закрывай трубу и пойди скажи дежурному, что ты свое сделал, – посоветовал Роберт.
– Точно! Самому капитану Омелько услужил. Хе! Самому капитану…
– Молодец! – похвалил Роберт, взяв полицая за плечи. – Так и солдату скажи. А капитану под градусом не попадайся на глаза.
Омелько вышел.
…Возле крыльца квартиры коменданта Хариха стоял солдат и сладко позевывал. Была как раз та ранняя утренняя пора, когда часовому, который стоял с трех до семи часов, очень хотелось спать.
– Так рано, господин Роберт, – высунул он из-под поднятого воротника свой нос.
– Гауптман вчера говорил, чтобы я пришел пораньше. Нам в путь надо собираться, – сказал Роберт и словно ненароком спросил:– А господин Харих давно выходил из помещения?
– Они ночью не выходят… – усмехнулся солдат.
Постучали в окно, но комендант не отозвался. Роберт забарабанил в стекло сильнее. Молчание. Часовой и переводчик переглянулись и начали стучать каблуками в дверь.
«Неужто угорел так, что и подняться не может?» – подумал Роберт. Просунув руку в незапертую форточку, он освободил от засовов оконные рамы и потянул их к себе. Окно открылось, и Роберт с часовым залезли в комнату.
Харих лежал без сознания, согнувшись, с раскрытым ртом. На губах его выступила желтоватая пена.
Солдат начал шептать слова молитвы.
– Господин Харих! – тряс коменданта за плечи Роберт. – Открой настежь двери и другое окно… – распорядился он. – Что с вами, господин Харих?..
– Хороший был гауптман! – безнадежно мял овою фуражку часовой.
– Хороший! – передразнил Роберт солдата. – Спасать человека надо!..
Роберт встревожился не на шутку. Смерть коменданта сейчас была ни к чему. Харих как будто уже стал доверять своему переводчику. Он пригодился бы еще разведчику. А теперь гестаповцы начнут выяснять причину смерти коменданта, нитка потянется к полицаю Омельке, а от того, возможно, и к пану Роберту. Это было ужасно! Василий сделал только первые робкие шаги в работе. Он может еще многое узнать для командования. Тут формируется танковая армия. Где будут основные силы армии? Это станет известно в свое время. Ах, какая неприятность!.. Этот Харих оказался слаб на голову, совсем как котенок.