Имя мне — Легион
Шрифт:
— Вот же сукины дети! — присовокупил он к предыдущему заявлению, как только заметил ровную струйку дыма, нарушающую гладь бетонного парапета у самого подъезда. И тут же притормозил.
Один из соглядатаев сидел в машине, припаркованной в виду парадной. Другой, подпиливая себе ногти, курил прямо на крыльце и держал под контролем подходы к дому со стороны боковой аллеи.
Тихонько матерясь, Кройд услыхал сзади паническое придыхание, уже вовсе не схожее с собачьим. Внимательно вглядевшись в полумрак, понял, кого второпях принял за собаку, — в грязи ниши копошилось неопрятное аморфное создание по прозвищу Сопля. Многие считали того самым отвратительным обитателем Джокертауна. Пресмыкаясь
Каждый дюйм тела этого джокера покрывала постоянно стекающая зеленоватая слизь. В этой же слизи он обычно и отдыхал. На нем едва угадывались остатки одежды, насквозь пропитанной тою же слизью.
— Ради всего святого! — сочувственно сказал Кройд. — Ведь пончик весь в грязи, и к тому же надкусанный. Возьми лучше целый! — Он протянул оцепеневшему Сопле весь пакет. — Все в порядке! — добавил Кройд и, видя, что джокер не решается двинуться с места, опустил пакет на ступеньку. И занялся собственными, более важными заботами — повернулся лицом к засаде.
Прикончив подобранный объедок, Сопля еще долго колебался.
— Это что, все мне? — спросил он наконец — голос его, затрудненный заложенным дыханием, дрожал и пресекался.
— Да, конечно, доедай их все! В меня уже больше не лезет, — подтвердил Кройд, хлопнув по животу. — Я и не знал, что ты умеешь говорить.
— Мне не с кем теперь говорить, — глухо выдавил джокер.
— Да, конечно, понимаю. Надеюсь, что это всего лишь недоразумение?
— Люди говорят, что моя наружность отбивает у них всякий аппетит. Ты именно поэтому больше не хочешь?
— Да брось ты! — криво усмехнулся Кройд. — У меня проблемы почище твоих. Я не знаю, что мне делать дальше. Видишь тех двоих? Это значит, что моя квартирка накрылась. И я решаю теперь, то ли разобраться с ними сперва, то ли сразу свалить отсюда. Ты беспокоишь меня меньше всего — хоть с головой жижей покройся. Самому случалось выглядеть так, а то и похлеще.
— Тебе? Как это?
— Я ведь Кройд Кренсон — тот самый, кого кличут Дремлином. И всегда во сне перевоплощаюсь. Раз на раз не приходится — то получше выходит, то похуже, а то и совсем никуда.
— И я тоже мог бы?
— Что? А, ты имеешь в виду — измениться снова? Со мной случай особый — похоже, что я единственный в своем роде. Такие вот пироги. Я не знаю способа поделиться этим с окружающими. Да тут нечему особенно и завидовать, можешь мне поверить!
— Мне бы и одного раза хватило, — раскрыв пакет и доставая пончик, вздохнул джокер. — А почему ты глотаешь пилюли? Ты что, болен?
— Да нет, просто прочищаю мозги. Меня уже клонит в сон, а я не могу позволить себе расслабиться.
— Почему это не можешь?
— О, это долгая история. Очень долгая.
— Никто не рассказывает мне историй теперь, — опечалился джокер.
— Вот дьявольщина! А впрочем, почему бы и нет? — усмехнулся Кройд.
Когда Сопля вдруг заболел и ему стало совсем невмоготу, Кройд, тщательно заперев за собою входную дверь его обшарпанной двухкомнатной квартирки, по случаю обставленной выброшенными мебельными останками, прошел к больному. Потный джокер, лежа на продранной кушетке, бессильно трясся в жутком ознобе. Кройд отыскал в соседней комнате жестянку, сполоснул под краном и поднес Сопле напиться. Пока хозяин жадно давился мутной влагой, Кройд, смахнув в сторону пыльный ржавый шприц и прочие древние принадлежности наркомана, уселся на жалобно пискнувший табурет.
— Тебе и раньше приходилось болеть? — поинтересовался гость.
— Никогда еще. То есть я всегда чувствую себя как бы замерзшим, но это совсем другое. То, что со мною сейчас, очень напоминает ощущения, с которых все
Кройд прикрыл джокера обрывком найденной в углу занавески и снова уселся.
— Может, закончишь рассказывать свою историю? — попросил больной после затянувшегося молчания.
— Да, пожалуй.
Подбодрив себя метамфеткой и дексом разом, Кройд продолжил свое бесконечное повествование. Увлекся и прозевал момент, когда хозяин отключился полностью. Кройд все говорил и говорил и вдруг случайно заметил, что больной совершенно затих и у него перестала блестеть кожа — подсохла. Склонившись над телом, Кройд обнаружил, что и черты изменились. И продолжали медленно меняться — прямо у Кройда на глазах. Даже «ускорившись» с приближением фазы сна, он не мог ошибиться в диагнозе: все признаки синдрома Универсальной карты здесь налицо. И даже в таком своем состоянии Кройд не мог не ощутить тревожного холодка под лопатками. Сопля уже перенес болезнь однажды, когда стал джокером, а Кройд не слыхал ни разу, чтобы вирус затронул кого-либо вторично — за исключением самого Кройда.
Изумленно покачав головой, Кройд поднялся и вышел на свежий воздух. Наступил полдень, и он снова проголодался. Вычислить новую смену соглядатаев особого труда не составило — Кройд справился с этим за считанные секунды. Но никаких контрмер принимать не стал, махнул на них рукой — пусть себе пока развлекаются. Разумнее сперва поправить желудок, а затем вернуться и проверить состояние больного Сопли. Разобраться со шпиками он успеет и после — перед самым погружением в подземку.
Где-то вдали завыла сирена. Очередной вертолет с красным крестом на борту прошел невысоко над головой, держа курс на верхний город. Память с готовностью подсунула Кройду давние картинки совершенного безумия, творившегося в День Универсальной карты, и он тут же стал сомневаться, а стоит ли терять время на еду. Не разумнее ли будет сейчас же поискать новое надежное логово? Кройд знал неподалеку одно местечко, куда можно было прийти прямо с улицы — принимали любого, никаких документов не спрашивали и лишних вопросов не задавали. Следовало срочно сходить и проверить наличие в нем одной свободной койки — обычно там места хватало, но сейчас кто знает…
Вторая сирена откликнулась, точно мартовский кот, на истошные призывы первой — уже с другой стороны. Кройд помахал рукой парню, который висел головой вниз на высоком фонарном столбе, но тот не внял призыву и — то ли обиженно, то ли испуганно — порхнул прочь.
Где-то неподалеку невнятно загрохотал мегафон — Кройд сумел различить лишь собственное имя: Кренсон. Какие очередные гадости сообщал городу механический голос, разобрать не удалось.
Пальцы сами собой вцепились в крыло припаркованного к обочине автомобиля. Жалобно взвизгнул под руками рвущийся металл. Кройд повертел оторванное крыло, яростно скомкал — из порезов на ладонях просочилась густая темная кровь. Он должен найти и уничтожить этот мегафон, где бы тот ни был установлен: на крыше ли полицейского фургона, на стене ли небоскреба — да пусть даже на Луне! Он должен прекратить эти грязные разговоры. Он должен…
Однако они могут ему и помочь, могут отпугнуть от него врагов! — сообразил Кройд в один из редких моментов просветления, — врагов, которыми уже казались подряд все встречные и поперечные. Кроме разве что этого пугливого парня на столбе — очередной жертвы безжалостного вируса — да ничтожного джокера по прозвищу Сопля, который просто физически не мог больше быть ничьим врагом. Кройд швырнул комок металла через всю улицу, задрал к небу лицо и дико завыл… Все вокруг вдруг снова стало таким сложным, таким непонятным, буквально непостижимым. И омерзительным вдобавок. Но он должен взять себя в руки! Он должен!