Имя на карте
Шрифт:
Потянулись томительно однообразные дни дрейфа. Медленно складывались они в недели и месяцы. Опасаясь, чтобы вынужденное безделье не сказалось отрицательным образом на команде судна, Брусилов жестко требовал от каждого члена экипажа, чтобы тот занимался конкретным делом: механики должны были следить за машиной, смазывать ее части, проверять время от времени ее работу на холостых оборотах, другие занимались уборкой корабля, скалывали образовавшийся лед на такелаже и бортах, а наиболее меткие стрелки выходили на охоту, отдаляясь от шхуны порой на несколько километров. Охота при этом была не просто занятием от безделья, но и очень полезным делом - она давала зимовщикам свежее мясо
Все время, изо дня в день, производились астрономические определения и метеорологические наблюдения, пунктуально заносимые в судовой журнал "Св. Анны". И Брусилов и Альбанов уделяли этой стороне дела очень большое внимание, полагая, что в любом случае, останутся они в живых или нет, журнал должен попасть в руки людей, которые из него узнают не только о судьбе шхуны, но и об особенностях дрейфа льдов в центральной части Арктики и силах, на них влияющих.
Ерминия Александровна Жданко внимательно следила за состоянием здоровья экипажа судна, осматривая всех не реже раза в неделю. Больше всего она страшилась появления цинги, приход которой - она понимала - был неизбежен при таком длительном отсутствии в рационе питания зелени, овощей и других продуктов, содержащих необходимые для поддержания здоровья вещества. Она прилагала буквально героические усилия, чтобы как можно более отдалить появление этой болезни.
Так в повседневных делах кончился 1912 год, а затем медленно и томительно миновал и 1913-й. В апреле 1914 года шхуна "Св. Анна", пройдя вместе со льдами немалый путь, очутилась на 83С18' с. ш. и 60 в. д. Полтора года уже длился этот дрейф, и конца ему не было видно.
Несмотря на отчаянные усилия Жданко, болезни наступали со всех сторон на ослабевших от лишений и холода людей и первой атаковала их цинга. Многие из команды уже были больны, а другие в любой момент могли подвергнуться заболеванию. Даже Брусилов, воплощение выдержки и стоицизма, в последнее время стал испытывать недомогания, которые тщательно скрывал не только от экипажа, но и от доктора. Дух его был по-прежнему крепок, и своей уверенностью и спокойствием он вселял в своих подчиненных веру в благополучный исход их плавания.
В один из апрельских дней, когда он со штурманом занимался привычным делом, производя астрономические определения широты и долготы, Альбанов вдруг обратился к нему необычно торжественно:
– Георгий Львович, я бы хотел поговорить с вами совершенно откровенно.
Брусилов удивленно взглянул на него:
– А разве до сегодняшнего дня наши беседы не были откровенны?
– Вы не так меня поняли, - замялся было Альбанов, но потом решительно стиснул руки и отчеканил: - Пора, Георгий Львович, взглянуть правде в глаза. Вы понимаете, о чем я говорю: у нас нет никаких шансов на спасение, если только мы будем продолжать сидеть на "Св. Анне" сложа руки и ждать неизвестно чего…
– Я это понимаю не хуже вас, Валерьян Иванович, - спокойно произнес Брусилов с горькой улыбкой.
– Что вы предлагаете? Какой выход из положения может быть в нашей ситуации? Если у вас есть что-то конкретное, прошу вас, говорите. И если ваше предложение осуществимо, я первый его поддержу, даю вам слово.
– Выход есть, - решительно заявил Альбанов.
– Всем нам надобно покинуть шхуну, забрав все продовольствие и одевшись как можно теплее, и двигаться пешком по льдам к Земле Франца-Иосифа, которая, по моим расчетам, находится сейчас от нас на расстоянии ста шестидесяти километров к югу. Полагаю, что вам это известно не хуже, чем мне. Вот коротко мое предложение. Оставаться на шхуне - все равно что похоронить себя заживо.
– Альбанов пристально
– И делать это следует незамедлительно, пока расстояние до Земли Франца-Иосифа кратчайшее. Не забывайте, что льды дрейфуют к северу, и каждая минута промедления может обойтись нам очень дорого.
– А как же судно? И больные люди, которые лежат в каютах?
– как бы рассуждая сам с собой, произнес Брусилов.
– Нет, Валерьян Иванович, это невозможно. Я не могу оставить судно, будучи его командиром, и тем более людей, мне доверившихся.
– Он задумался, и несколько минут никто из них не нарушал молчания.
– Мы сделаем так, Валерьян Иванович, - сказал наконец Брусилов.
– Я соберу весь экипаж и объявлю о вашем намерении и о том, что все желающие покинуть шхуну и следовать пешком по льдам к Земле Франца-Иосифа под вашим руководством вправе это сделать и что им не будет с моей стороны чиниться никаких препятствий.
– Что ж, Георгий Львович, - со вздохом сказал Альбанов, - это будет только справедливо. Но, бог мой, неужели нельзя сделать так, чтобы все отправились в этот нелегкий, но единственно сулящий надежду на спасение путь?
– Увы, Валерьян Иванович, - ответил Брусилов, тяжело вздохнув при этом, - то, о чем вы говорите, совершенно невозможно. Дай-то бог, чтобы наиболее крепкие из тех, кто пустится в возглавляемое вами рискованное предприятие, добрались целыми и невредимыми до Земли Франца-Иосифа. Дай-то бог!
На следующий день, выполняя данное им обещание, Брусилов собрал всех членов экипажа и сообщил им о намерении штурмана Альбанова сделать попытку добраться пешим путем до ближайшей земли, которой является архипелаг Франца-Иосифа.
– Друзья мои, - сказал он, - в создавшемся положении я не могу вам обещать ничего, кроме того, что буду делать все от меня зависящее для продления и спасения ваших жизней. Я не оставлю шхуну и буду до последнего часа ее командиром. Таково мое последнее слово, и я хочу, чтобы вы его знали. А затем каждый из вас вправе решать, как ему поступить: остаться на корабле или идти со штурманом по льдам. И то и другое, не стану от вас скрывать, в равной мере опасно. Выбирайте из двух зол меньшее. И помните, как бы вы ни решили, я никогда не буду вас осуждать.
Стоявшая несколько поодаль Ерминия Александровна, всхлипывая, крикнула:
– Неужели, Георгий Львович, вы могли подумать, что я оставлю шхуну с больными и вас? Не бывать этому никогда!
В ее поддержку раздалось несколько голосов, выражавших согласие. Но многие глубоко задумались, понимая, что другого такого благоприятного стечения обстоятельств для попытки спасти жизнь в дальнейшем не будет.
В молчании, не глядя друг на друга, все разошлись.
Три дня спустя покидавшие судно прощались с остающимися. Вместе с Альбановым решили попытать счастья всего четырнадцать человек. Командир "Св. Анны" предоставил в их распоряжение необходимое снаряжение для долгого и опасного пути и продовольствие, которого должно было хватить при соблюдении строгого режима питания для всех участников пешего похода.
По-дружески простившись со смельчаками, Брусилов передал Альбанову судовой журнал шхуны "Св. Анна" со словами:
– Я надеюсь, Валерьян Иванович, что вам прежде, чем мне, доведется добраться до людей и обрести твердую почву под ногами, поэтому я вручаю вам журнал в надежде, что содержание его будет полезно нашим последователям.
Бросив последний прощальный взгляд на вмерзшую во льды шхуну, которая в течение долгого времени служила им домом, Альбанов со спутниками пустился в путь на юг, туда, где находилась невидимая для глаз и столь желанная земля.