Имяхранитель
Шрифт:
– Попали пальцем в небо! – ехидно скривился Немезис. – И вы это прекрасно видите!
– Тогда получается, что живопись – не ваше призвание. Это не ваша стезя.
– Враки! Выдумки! Все кругом восхищаются моими работами! Беда лишь в том, что не всякий идиот дорос до настоящего искусства!
– Кто восхищается?
– Расмус, Нерей, вам ведь нравится?!
– О, да, хозяин! Очень глубоко и концептуально!
– Съели, имяхранитель?
– Которая из двух нравится больше? – вместо ответа невинно вопросил Иван.
– Эта! – И оба подручных показали на
– У меня тут случайно завалялась линзапись из одного авторитетного источника… Профессор Гелиополисской художественной академии ознакомился с вашим шедевром и сделал кое-какие выводы.
Иван достал из сумки карманную линзу, включил запись.
«…молодой человек, что за дикие каракули вы принесли? Мало того, что эта… эта мазня глубоко вторична, так и цветовая гамма просто ужасна! Можете мне поверить, место этому примитивному новоделу на помойке. Человек, сотворивший подобное, не в себе… Не в себе, но с явными претензиями».
– Маз-ня! – отчеканил Иван и, глядя на картины, покачал головой. Затем вытянул перст в сторону подручных Немезиса. – А этим не верьте. Врут! Хамы и лизоблюды!
Расмус и Нерей задохнулись от обиды, раскрыли рты и забыли закрыть.
– Ну, я пошел? – обломок очередной раз собрался выйти. Немезис, бледный как полотно, смотрел то на картины, то на своих приспешников, то на Ивана.
– Хотя, я тут подумал… – Иван третий раз вернулся с порога. – Ошибки случаются. Человек думает, что его талант – живопись, а на самом деле что-нибудь совершенно другое. А что у вас? Неужели не догадываетесь?
Чернокнижник, раздавленный, размазанный неожиданным откровением, как соус по тарелке, казалось, не слышал, что с ним говорят.
– Талант полноименного в том, что у него получается лучше всего, и чему он отдается всей душой. Что получается у вас лучше всего?
Немезис пожал плечами.
– Не скромничайте, дружище. Ах, как талантливо вы организовали убийство Стоика и подставили меня! – Иван щелкнул пальцами и сел в кресло. – А покушение на Урсуса? Как мрачно и зловеще улыбаюсь я в линзу! И даже кричи я сейчас на всех углах, что невиновен, мне никто не поверит. Что и сказать, талантище! А взять вашу подпольную империю! Чтобы такую выстроить, нужно обладать выдающимся размахом и иметь к этому неоспоримую тягу.
Чернокнижник, Расмус и Нерей слушали Ивана как завороженные. Обломок за несколько секунд перевернул всю их вселенную вверх ногами. Могущественный Немезис раздавлен, словно слизень. Очевидное, подобно внутренностям, вылезло наружу.
– Ну, ладно, империя, мошенничество, тотализатор – все это понятия одного порядка, – продолжал Иван. – Куда двигаться дальше? Создать вторую империю? Ничего нового. Организовать десять убийств? Было. А вот взять чужую душу в ежовые рукавицы и заставить подопытного самого прыгнуть в пропасть – это ново, это вершина. Как талантливо меня подвели под монастырь! Не устаю восхищаться. Любой мой шаг приведет к непоправимым последствиям. Погибну либо я, либо мой подопечный. Даже думать больно, что предпочесть. Дилемма, однако! Душа всмятку! Иезуиты изошли бы завистью!
Иван
– Чуть не забыл, – с издевательской улыбкой Иван хлопнул себя по лбу и вернулся на место. – Мы тут с вами промаялись дурью почти до полуночи, а время-то бежит! Думайте сами: живет человек, совершенствуется и, наконец, дорастает до главного дела своей жизни. Вот он, шедевр! Венец творения – человеческая душа в ежовых рукавицах. Что дальше? А ничего! Остается только Фанеса за грудки взять. Но, боюсь, вам, дражайший Немезис, это не по силам. Приехали! Прошу всех освободить вагон!
Немезис, не в силах более наблюдать эту сцену, закрыл глаза. Расмус и Нерей словно окаменели.
– Вы не все знаете, друзья! – Иван закинул ногу на ногу, а чернокнижник испустил протяжный стон. – Между тем это весьма поучительно! Я расскажу. Очень важно уяснить, как именно полноименный понимает, что пришел его срок! Что горги уже водят носами, вынюхивая его ноктиса. Вершина в жизни достигнута, все валится из рук, какое-то непонятное беспокойство возникает в душе. Тянет забиться в самый темный угол. И это можно понять! Умирать очень не хочется. Но придется, ибо лишь время сущее, все остальное тлен. Я ничего не напутал?
Немезис глядел сквозь Ивана. Глядел и ничего не видел.
– На улице полная луна, глаза слипаются. Вот-вот ноктис вырвется на волю и умчится купаться в лунном свете. А там – там его поджидают горги. Так бывает. Но тут… какое счастье! В гости по-приятельски заглянул лучший имяхранитель Пераса. Счастливый полноименный бросается ему в ноги с мольбой: «Помоги!»
Иван взял со стола плод лайма, надкусил и восторженно закачал головой. Хороший, спелый!
– Возможно, кое-кто не расслышал моих слов, но я не ленив, я повторю. Итак, в гости по-приятельски заглянул лучший имяхранитель Пераса. Счастливый полноименный бросается ему в ноги с мольбой: «Помоги!»
Сатир и полиморф, как ужаленные, подскочили к Немезису и наперебой стали что-то шептать тому на ухо.
– Молю, возьми моего ноктиса под защиту! – прошептал чернокнижник и сполз на колени.
Хозяина подпольного тотализатора трясло. В одно мгновение весь его мир рухнул, сложился внутрь, будто карточный домик.
– А все почему? – Иван встал и прошел к выходу. – Нужно вовремя разобраться в себе. А то занимается человек всю жизнь не своим делом и думает, что живет правильно. А жизнь-то мимо прошла! Я прав?
– Прав! – хором ответили все трое.
– Ну, я пошел, что ли? – Иван помахал с порога рукой.
– Куда? – взмолился Немезис. – Не уходи! Иначе я прикажу тебя прикончить!
– Фи, как грубо! – сморщился Иван и, вытянув руку, показал на полиморфа. – Тогда пусть твоего драгоценного ноктиса бережет этот тип! Похож на меня, как две капли воды. Способный юноша. Должно быть, и лунных зверей чувствует так же, как я.
– Прошу тебя! – захлебываясь паническим рыданием, пролаял чернокнижник, подполз к имяхранителю и обнял его за ноги. – Я прошу тебя! Сохрани!