Инь-ян
Шрифт:
Ханар вздохнул и, встав со стула, наклонился над Серг. Снова погладил ее по щеке, преодолев желание отдернуть руку, присмотрелся, удивленно поднял брови – что-то не так. Он не понял, что именно, но не так.
Поднял веко Серг и отпрянул – ее глаза меняли цвет. Они становились то голубыми, то карими, бесцветными, зелеными. Волны изменений шли одна за другой, пока не слились в беспрерывное мерцание.
Следом за глазами стал изменяться цвет кожи – от белого до смугло-красного, от смуглого до полной черноты и обратно к снежной белизне.
Затем настал черед тела –
Ханар застыл в ужасе, не в силах ничего сделать, и только голос Гекеля пробудил его от ступора:
– Ты чего молчишь, болван?! Отойди! Скорее! У нее «Мерцание»! Она умирает! Надо было сразу позвать меня! Идиот!
Гекель отшвырнул Ханара и, встав у кушетки, воздел руки вверх, речитативом запел заклинание, которое еще не применял. Вообще не применял.
От мерцательной трансформации было потеряно не менее трехсот объектов, прежде чем Гекель сумел найти заклинание, которое должно стабилизировать состояние человека, попавшего в смертельную ловушку – как сейчас. Но он никогда еще не пробовал этого заклинания. Серг была первой, на ком Гекель решил его опробовать. Опасно применять не опробованное заклинание? Да что может быть опасно для человека за пять минут до гибели? Которому уже ничего не поможет?
Гекель читал заклинание стабилизации около пяти минут, вкладывая в него все умение, что у него имелось, всю магию, которой мог управлять.
После того как он закончил, мерцание затихло и перешло в ту стадию, из которой не было поворота ни к выздоровлению, ни к гибели. Тело дрожало, изменяло окраску, форму, но не так радикально, как раньше. Сколько продлится эта фаза – предсказать было невозможно. От часов до недель.
Оставалось лишь ждать. И надеяться, что организм девушки выдержит, не истратив до предела все свои ресурсы.
Глава 6
– Она открывает глаза, учитель! Она очнулась! – Ханар встрепенулся, вскочил с табурета, стоящего у изголовья кушетки, нагнулся над девушкой. – Эй, ты слышишь меня? Слышишь? Понимаешь?! Она моргает, учитель!
Гекель удивленно посмотрел на ученика, недоуменно поднял брови и негромко, спокойно спросил:
– Что с тобой? Я никогда не видел тебя таким возбужденным. Ты теряешь лицо.
– Прости, учитель, – Ханар покраснел, закусил губу и отошел к окну, освобождая место магу. – Просто… так долго лежала, я уже думал, что не выживет. Семь дней – такого еще не было. И она все-таки открыла глаза.
– Через наши руки прошли сотни претендентов. Почти все погибли. И ты никогда не выказывал ни малейших признаков волнения. Тебе не было их жаль. Что случилось сейчас? Мне казалось, у тебя не осталось чувств – лишь холодный, практичный разум. Я хочу понять – что с тобой? Почему тебя так волнует эта девушка? Ты влюблен в нее?
– Учитель… я… я…
– Ты влюбился… дурак! – Гекель досадливо поморщился и удрученно покачал головой. – Запомни, эта девушка не для тебя. Она – вообще ни для кого. Ее нет! И чем скорее ты это запомнишь,
– Учитель… можно, я спрошу тебя?
– Спроси, – Гекель насторожился. Ему вообще не нравился этот разговор, а больше всего – то, что происходило с Ханаром. Парень оказался не так надежен, как думалось. И хорошо, что это выяснилось сейчас, а не потом, когда подобное открытие стало бы катастрофическим.
– Почему ты иногда обращался к ней как к мужчине? Не с этим ли связано твое утверждение, что эта девушка ни для кого не подходит?
«Умнеет парень! Или он всегда был умным, а я этого не замечал? Оперился… позволяет себе задавать учителю неудобные вопросы. Осадить? Нет. Пока оставим как есть».
– Ты ошибся. Ослышался.
Гекель шагнул к кушетке, нагнулся над Серг, оттянул ей веко. Зрачок сузился под солнечными лучами. Мастер приложил ухо к груди девушки – сердце стучало ровно, ритмично. Впрочем, как и всю эту неделю. Целую неделю пациентка цеплялась за жизнь с упорством лесного вугра, впившегося когтями в ствол дерева. Так долго между жизнью и смертью никто из его подопытных еще не «висел», в этом Ханар был прав.
– Ты слышишь меня? – Гекель говорил громко, отчетливо выговаривая слова. – Если слышишь, попробуй открыть глаза!
Девушка медленно приоткрыла глаза и перевела взгляд на мастера. Потом открыла рот и попыталась что-то сказать, но он тут же остановил:
– Лежи! Не нужно ничего говорить! Ханар, принеси сюда «Медовый взяток»!
– Маленькую, большую склянку?
– Большую. И захвати еще «Живой поток». Возьми посвежее, тот, что вчера смешали. Неразбавленный.
– Хорошо, учитель…
Ханар вышел, невозмутимый, как статуя. Гекель остался наедине с пациенткой, слегка выбитый из колеи странным поведением помощника. Для него вспышка эмоций Ханара была сродни тому, как если бы табурет ожил и начал выписывать кренделя, отплясывая веселый танец летнего солнцестояния.
Помощник вернулся быстро, с ларцом, в котором стояли несколько склянок.
– Я захватил еще «Сонную слезу» и «Силу Тауреля», учитель. Возможно, тебе придется применить их тоже.
– Возможно… – неопределенно бросил Гекель и, потянув за край простыни, сдернул ее с девушки. Ханар впился глазами в тело пациентки и замер, сощурив глаза.
Серг лежала на той же кушетке, что и неделю назад, на спине, руки вдоль тела. Ханар каждый день ее переворачивал, чтобы не застаивалась кровь и не было пролежней. Массировал кожу, проминая мышцы. Теперь он знал каждую морщинку, каждый шрам на теле Серг…
За неделю девушка сильно похудела. Нет, не сильно – катастрофически похудела. Гекель и Ханар не могли ее кормить и поить, опасаясь, что во время очередного приступа Мерцания повредят внутренние органы. Мерцанием называли хаотичные, бессистемные изменения организма, оно требовало энергии, жизненных сил, съедало жир, мышцы, масса тела уменьшалась настолько, что в конце концов вместо здорового, цветущего человека мог остаться лишь скелет, обтянутый полупрозрачной, тонкой как пергамент кожей. Почти как сейчас.