Инь-ян
Шрифт:
– Волосы?! – Ресонг ошеломленно посмотрел в ладони и опомнился только тогда, когда Хан и Сергей начали хохотать. Хан долго не мог остановиться, глядя на красную физиономию парня, досадливо мотающего головой, и снова заливаясь хохотом. Ресонг в конце концов не выдержал и тоже присоединился к веселью.
Наконец все успокоились, и Сергей, улыбнувшись, подмигнул:
– Так-то. Я иногда люблю пошутить, привыкай. Но будешь на мои сиськи и задницу заглядываться – я тебе глаз выколю. Шутка!
– Ага, шутка, – недоверчиво кивнул серьезный Ресонг, – не похоже на шутку.
– В общем,
Так, с этим разобрались. Сейчас пойдем в город – Хан, возьми с собой Реса и еще кого-нибудь из пятерки моих телохранителей. Полное вооружение, готовность к бою. Выходим через четверть часа. Все, разбегаемся.
Сергей зашагал к дому, размышляя о том, что предстояло купить, мужчины же пошли к казарме, пересмеиваясь и похохатывая. Улыбнулся – небось его обсуждают. Мол, как бы загнули командиршу и… в общем – все, как обычно. Солдаты есть солдаты.
Через двадцать минут они шагали по городской мостовой в сторону окраины.
Что не переставало удивлять в Городе – это его чистота. Сергей читал о том, что в средневековых городах Европы царили зловоние, грязь – примерно такие, как в Винсунге. Но нет – центральные районы города чисты, их подметают метельщики – в специальных фартуках, с табличками на груди, чтобы было ясно, кто тут работает.
Хан пояснил, что должность метельщика передается по наследству, и за эту работу хорошо платят. Так что метельщики держатся за свою должность руками и ногами. Оплачивает им труд городская управа, и плата такова, что можно безбедно жить всей семьей, включая детей и внуков.
Впрочем, и убирают улицы целыми семьями – дети помогают родителям, так что улицы всегда будто вымыты с мылом.
Развитая система канализации сбрасывает дождевую воду и нечистоты в море – не зря морские чудовища толкутся возле побережья – отходы жизнедеятельности людей привлекают косяки рыб, а где рыбы, там и охотники.
Идти пришлось около часа. Можно было бы взять извозчика, но Сергею захотелось пройтись по городу пешком, тем более Хан сказал, что идти недалеко.
Впрочем, как оказалось, понятие о «недалеком» у всех разное, и к концу похода Сергей серьезно заволновался, как бы не оказаться у лавки в темное время суток – тогда никакого оружейника и палкой не выгонишь из дома. Ложатся спать здесь рано – стоит только солнцу скрыться за горизонтом. И вправду, чего зря жечь дорогое масло? Будет утро, будет свет. На то он и даден людям, чтобы освещать их дела. Ночью бродят только запоздавшие прохожие да пьяницы, которых подстерегают грабители. Честному горожанину нечего делать на темных улицах.
Над крыльцом в лавку висела вывеска с нарисованными на ней кривыми кинжалами, наподобие того, что он рассматривал в арсенале Пиголя, и в голове Сергея сразу возник образ Людоеда из сказки «Кот в сапогах». В старом
Сергей хмыкнул, улыбнулся под нос и шагнул за порог лавки – дверь открыл и придержал один из парней-охранников, тот самый, что первым высказался по поводу нежелания служить под началом женщины. Теперь он был сама предупредительность и очень боялся чем-либо не угодить грозной и красивой женщине.
Сергей улыбнулся про себя и подумал о том, что в женском теле есть свои преимущества… и вот одно из них.
Хозяин лавки никак не походил на людоеда – если только лоснящимися губами, но вряд ли его застали за поеданием клиентов. Скорее всего, он как раз ужинал, когда трое здоровенных мужчин вошли в его лавку во главе с красивой молоденькой девицей.
Мужчины тут же заняли удобные для наблюдения и обороны места, как и положено телохранителям, девушка стала рассматривать выставленные на полках и стенах клинки различной формы и степени украшенности.
От разнообразия клинков глаза разбегались. Один другого краше – и с золотыми узорами, и с серебряными, украшенные ограненными и не ограненными камнями – синими, красными, желтыми. Девица внимательно разглядывала оружие, но, как заметил хозяин лавки, привлекали девушку совсем не узоры. Она явно подбирала что-то определенное, и ее интерес был совсем не праздным, таким, как у мальчишек, мечтающих купить себе здоровенный меч и сразу стать героями, о которых слагают песни.
– Госпожа что-то желает купить? Вот – есть красивый нож для разрезания фруктов! А это – очень красивый…
– Мне не нужно красивых! – голос девушки был глубоким, грудным и слегка с хрипотцой. Она с легкой насмешкой посмотрела на Хингура и, подняв рукав рубахи к плечу, отмерила на предплечье. – Подберите мне такой нож, чтобы он укладывался вот тут. И чтобы рукоять не высовывалась из рукава. Ножны – чтобы я могла нацепить их на руку. Нож не должен быть украшен всякими глупыми узорами, сталь самая лучшая, чтобы не тупился как можно дольше. Таких ножей должно быть два – для правой и левой руки.
– Хмм… – слегка растерялся оружейник. – У меня всегда самая лучшая сталь! Я не держу простых клинков из бросового железа. Только многослойная, лучшей закалки сталь. Что касается остроты клинка… ну что же… я покажу вам два ножа, но предупреждаю – они довольно дороги. И я не торгуюсь!
Оружейник ушел за прилавок, прошел сквозь дверной проем, сделанный в стене позади прилавка, и вернулся секунд через двадцать, держа в руках небольшой сверток. Выйдя к клиентам, положил сверток на стол возле стены и, развернув испачканный маслом кусок полотна, развел руками:
– Вот, мне кажется, это то, что ты искала, госпожа! Смотри!
Хингур вытащил из ножен короткий, прямой нож, отблескивающий морозными узорами на лезвии, взял его в правую руку, левой поднял «обертку» и легко провел посредине полотна серым клинком. Полотно мгновенно распалось, будто нож был раскален, а перед ним находился тонкий слой сливочного масла, и свалилось на пол, накрыв носок сапога гостьи.