Иначе — это МИФ
Шрифт:
— В самом деле? — с энтузиазмом спросил Иштван. — Ты умеешь делать фокус с чашкой и шариками? [7] Я очень люблю фокусы с чашкой и шариками.
— Я не понимаю, — растерянно пробормотал Квигли, отступая от собравшихся.
Ну, если мы вообще собирались отвлекать внимание, то это надо было делать сейчас. Закрыв глаза, я изменил черты Квигли. Явным выбором для его личины был…я!.
— Видите, — гордо сказал Фрумпель. — Я же говорил вам!
— Трокводл! — воскликнули одновременно
7
Обычный ярмарочный фокус. Зритель должен угадать, под какой чашкой шарик.
— Что? — подозрительно сузил глаза Фрумпель.
Я был готов к их реакции. Когда начались восклицания, я опять изменил черты Квигли. На этот раз я придал ему черты Трокводла
— Ух, да это и впрямь Трокводл! — воскликнул Иштван. — О, вот это забавно!
— Минуточку! — прошипел Брокхерст. — Как ты можешь быть Трокводлом, когда мы превратили тебя в статую, прежде чем догнали Трокводла?
Это выжало из Иштвана еще большие жемчужины смеха.
— Прекратите! — призвал он, задыхаясь. — Ох, прекратите, ох! У меня заболели ребра. На этот раз, Ааз, ты превзошел самого себя.
— Это еще цветочки, — скромно признал Ааз.
— Здесь что-то не так, — объявил Фрумпель.
Он сунул руку глубоко за пазуху халата, не отрывая глаз от Квигли. Почти слишком поздно я сообразил, что он делает. Он лез за своим кристаллом, тем, что позволяет ему засекать личины. Когда сверкающая погремушка появилась на свет, я резко вступил в действие.
Простая левитация, мелкий мысленный щелчок, и кристалл вылетел из пальцев у Фрумпеля и шлепнулся в кувшин с вином.
— Фрамц! — выругался Фрумпель, принимаясь было выуживать свою собственность.
— Руки прочь от вина, Фрумпель! — осадил его Ааз, шлепнув его по запястью. — Ты получишь свою игрушку, когда мы прикончим кувшин!
Словно для иллюстрации этого довода, он поднял кувшин и начал вновь наполнять все графины на столе.
— Хватит этого безумства! — взорвался Квигли.
Я вздрогнул из-за употребления слова “безумство”, но Иштван, казалось не возражал. Он лишь нагнулся вперед, наблюдая за Квигли.
— Я не Скив и не Трокводл, — продолжал Квигли. — Я — Квигли, необыкновенный охотник на демонов. Пусть оспорит это всякий, кто посмеет: хоть человек, хоть демон, и я покажу ему, кто я такой!
Это оказалось уж чересчур для Иштвана, и тот действительно рухнул от смеха.
— О, он забавен, Ааз, — выдохнул он. — Где ты нашел такого забавного человека?
— Его послал мне ты, помнишь!? — сказал Ааз.
— А, верно, так оно и есть, — припомнил Иштван. Даже этот факт он находил истерически смешным.
Других это не столь позабавило.
— Так значит, ты охотник на демонов, да? — зарычал Фрумпель.
— А ты, собственно, чем недоволен?
— Причиненные мне демонами обиды слишком многочисленны, чтобы все их перечислять, — высокомерно отпарировал Квигли.
— Мы
— Ну… — начал Квигли, — вы украли мой магический амулет и — мой магический меч…
— Мы ничего не знаем о магическом амулете, — ощетинился Хиггенс. — А твой так называемый магический меч мы отдали…
— Что еще сделали демоны? — перебил Фрумпель, явно не слишком стремясь сворачивать беседу на мечи.
— Ну…вы заколдовали моего боевого единорога, и теперь он думает, что он дракон! — вызывающе бросил Квигли.
— Твой боевой единорог привязан в настоящее время на конюшне, — решительно заявил Хиггенс. — Его привел Фрумпель.
— Мой единорог привязан за дверью! — стоял на своем Квигли. — И он считает себя драконом!
— Твой единорог привязан на конюшне! — рявкнул в ответ Хиггенс. — И мы считаем, что ты псих!
— Господа, господа, — сумел, несмотря на свой смех, поднять руки Иштван. — Все это крайне забавно, но…ну, посмотрите-ка на это!
Последнее было сказано таким удивленным тоном, что внимание всех присутствующих обратилось к точке, на которую он смотрел.
В воздухе завис, не дальше чем в двух ладонях от головы Иштвана, маленький красный дротик с черно-золотым оперением.
— Дротик убийцы! — дивясь, определил Иштван, осторожно вытягивая снаряд оттуда где он парил. — Ну, кто здесь такой озорной, чтобы пытаться отравить меня сзади?
Брокхерст вдруг сообразил, что он стал объектом внимания всех. Глаза его в страхе расширились.
— Нет! Я… Подождите! Иштван! — он полуподнялся, вскидывая руку, словно защищаясь от удара. — Я не… Нет! Не надо. Нее…
Это последнее было произнесено, когда его руки вдруг взлетели к его же горлу и приняли с силой душить его.
— Иээх… ууу… эээ…
Он упал спиной на лестницу и принялся неистово кататься туда-сюда.
— Иштван, — начал колеблясь, Хиггенс, — обыкновенно я не стал бы вмешиваться, но тебе не кажется, что сперва надо выслушать, что он хочет сказать?
— Но я ничего не делаю, — моргнул Иштван с видом оскорбленной невинности.
Глаза мои метнули взгляд в другой конец мезонина. Танда пригнулась там, закрыв глаза. Она, казалось душила невидимую личность на полу перед собой. С запоздалым пониманием я начал все больше и больше ценить тонкости работы тренированного убийцы.
— Ты ничего не делаешь? — завизжал Хиггенс. — Ну так сделай что-нибудь! Он же умирает!
С миг я думал, что это нелепое заявление снова ввергнет Иштвана в приступ смеха, но на сей раз этого не случилось.
— Ах, — вздохнул он. — Все это так запутанно. Да, я полагаю, ты прав.
Он щелкнул пальцами, и Брокхерст перестал метаться и опять начал дышать, делая длинные неровные вздохи.
— Вот, старик, — предложил Ааз. — Хлебни малость вина.
Он предложил Брокхерсту наполненный до краев графин и бес принялся с благодарностью пить большими глотками.