Иначе — смерть!

Булгакова Инна

— Да нет…

— Я с ним свяжусь.

— Да нет, не срочно, но…

Ксения Дмитриевна не стала допытываться, отчего Катя-то трепещет (и Катя не смогла бы объяснить), просто ощутила ее тревогу.

— Не сходи с ума, голубчик! — сказала старуха властно и погладила Катю по голове. — Переживем, не то переживали. Та согласно кивнула, уже сама на себя дивясь («Я же ни в чем не виновата! Чего, правда, с ума сходить?»), и услышала за спиной легкие, быстрые шаги: на площадку взлетела Дунечка.

Шел

шестой час, но в кабинете было сумеречно от низкого серого неба со «слезой». А как начиналось это бабье лето — зеленым золотом в горячей голубизне! Алексей так с места и не сдвинулся — и они вдвоем слушали историю потрясающую, ни с чем не сообразную.

— Когда я увидела его в кресле, — начала Дуня с места в карьер, — он улыбался, представляете? Как сам предсказал!

— Ничего не понимаю, — перебила Катя строго, тоном учительницы. — В каком кресле?

— На даче! Представляете, ночь…

— А можно по порядку, с самого начала?

Дуня помолчала, приводя голову в порядок.

— Ну, мы познакомились тут уже, перед вашим подъездом. «Ты тоже со стариками развлекаться идешь?» — так он сказал, как будто со злостью, но мне было до лампочки… то есть наоборот: он меня заинтересовал.

— Понравился, да?

— Не то чтобы… не то слово. В нем было что-то необычное, я же не знала, что он псих. А когда мы после шампанского танцевали…

— Еще до танго?

— Под танго он уже в спальне у вас протрезвлялся. А вообще знаете что я вам скажу? Он не был пьян. Он просто сумасшедший.

— Ну, хорошо. Вы танцевали…

— Он предложил рвануть к нему на дачу. И я почему-то согласилась.

— Кофейный ликер с шампанским, — вставил Алексей флегматично.

— Не ваше дело! В общем, я согласилась, но у меня мама… вы ее сегодня слышали. И сказала Глебу: пусть он едет, а я домой забегу, может, удастся вырваться. Ведь рано еще было.

— А почему он с тобой не пошел и возле дома не подождал?

— А Мирон?

— Ах, да. Ты не хотела терять своих поклонников.

— Глеб не поклонник, тут что-то другое.

— Что?

— Не знаю.

— Он взял с собой бутылку «Наполеона»?

— В том-то и весь ужас! В общем, маму я сумела окоротить, но не сразу. Я так и Глебу объяснила: особо не жди, сумею — вырвусь. Он сказал, куда ехать.

— Куда?

— Да тут близко, с нашего вокзала, с Павелецкого, полчаса — Герасимово.

— Герасимово? — одновременно воскликнули Катя и Алексей и уставились друг на друга.

— Что вас так удивило, Алексей Кириллович?

— Да… ничего. А вас?

— Знакомое местечко… мы с папой в детстве по грибы… это неважно. Мирон, значит, с тобой расстался?

— До дому довез и сразу укатил.

— Как же тебя мама отпустила?

Дунечка

усмехнулась снисходительно.

— Надо знать, как за дело браться. Естественно, я наплела, что мы всей компанией… она, кстати, вам позвонила удостовериться, вы не ответили.

— Да?.. Я к соседке заходила, штопор занесла.

— Ну, вроде мы к вам на дачу, разговариваем только по-английски и т. д., и т. п. В общем, где-то в одиннадцатом я была уже в поселке. Темень жуткая, ни души. Пока Аптечную нашла…

— Аптечную?

— Улицу.

— Как странно!.. Аптечная… Это очень странно.

— Именно так: никакой там аптеки, фонарь, правда, горит, один-единственный на углу. И в окошке свет — от настольной лампы, такой голубой, противный. Калитка была распахнута, я подошла к окну…

Девочка вдруг заплакала — неожиданно и беззвучно, просто слезы потекли по лицу, а глаза… глаза совершенно отсутствующие, словно видят нечто, собеседникам недоступное, неизъяснимое. После паузы она сказала шепотом:

— Не хочу рассказывать.

— Почему, Дунечка? — тоже прошептала Катя.

— Он все рассказал.

— Кто?

— Глеб.

И вновь возникла пауза — поистине мистическая; ее прервал Алексей:

— И вам к его рассказу нечего добавить?

— Нечего! — огрызнулась Дуня, входя в свой «школьный» образ.

— А «Наполеон»? Вы подчеркнули: «в том-то весь ужас».

— Алексей Кириллович, она напугана, может, мы сейчас не будем…

— На столе возле лампы, — перебила Дуня лихорадочно, — стояла бутылка и два стакана: один с водой, другой с коньяком на донышке. В садовом кресле сидел мертвец и улыбался.

— Вы сразу поняли, что он мертв? — спросил Алексей.

— Он же предсказал.

— И вы, конечно, убежали?

— Я вошла в дом.

— В дом? — удивилась Катя. — Ты не побоялась…

Алексей перебил быстро:

— Вы видели там кого-нибудь, кроме мертвеца?

— Нет! — крикнула Дуня.

— Вы уверены?

— Отстаньте от меня!

— Голубчик, успокойся, — вмешалась Катя и дрожащей рукой провела по девичьему «солдатскому» ежику, бессознательно повторив слова и жест Ксении Дмитриевны. — Ты очень храбрая девочка.

— Я дура. Оставила отпечатки пальцев на стакане и бутылке.

— Господи, зачем ты туда вообще входила?!

— Он был еще теплый.

— Ты… дотронулась?

— Да.

— А потом что ты делала?

— Сидела на кровати.

— Почему?

— Боялась выйти.

— Почему? — повторил Алексей Катин вопрос, но с более жесткой интонацией.

— Катя! — взмолилась Дунечка с немыслимой для обеих фамильярностью. — Скажи, чтоб он ушел.

— Алексей Кириллович, я прошу вас…