Инамората
Шрифт:
— Прошу прощения! (Ричардсон)
— Ой! (Фокс)
Это продолжалось тридцать восемь секунд, а потом снова воцарилась тишина, которая могла означать лишь одно: Валентайн снова вернулся на свое место.
От волнения я так сильно вспотел, что воздух в каморке сделался спертым, мне оставалось только уповать на то, что стенографистка не чувствует дурной запах моих подмышек. Капля пота стекла мне за воротник, я раздраженно смахнул ее, не отводя руки от шеи, я слушал, как Валентайн благодарит духов и завершает сеанс.
Всю последующую ночь я проворочался в постели, вглядываясь в воображаемые электрические диаграммы на потолке. Я жил на Западной Четвертой улице, в
Я вскочил с постели и принялся искать брюки. Через двадцать минут я оккупировал хозяйский обеденный стол, на котором разложил листы с многочисленными электрическими схемами, рождавшимися у меня в голове так быстро, что я едва успевал их записывать. Изумленная хозяйка принесла мне две таблетки аспирина, и я обжег горло, поспешив запить их горячим кофе. Но теперь я уже не обращал внимания на головную боль и совершенно забыл, что не спал всю ночь. Ведь я нашел способ уличить Валентайна в жульничестве!
Я работал как одержимый весь день напролет, обрыскал Манхэттен в поисках необходимых деталей, и к вечеру устройство было готово. Когда рабочий день подошел к концу и конторское здание перешло в руки уборщиц, я продемонстрировал Маклафлину свое изобретение. Я ждал его одобрения, но он не стал торопиться с похвалами, а сначала захотел опробовать устройство в действии, тем более что тот, для кого я старался, уже направлялся на такси к дому 233 на Бродвее. Я изловчился почти молниеносно установить оборудование и завершил работу как раз в тот миг, когда Валентайн переступил порог редакции «Сайентифик американ» и объявил, что готов начать второй сеанс.
В семь часов члены комитета снова уселись в кружок. Валентайн, на этот раз облаченный в атласную накидку с вышитыми странными символами, расположился на стуле в середине. В библиотеке снова притушили огни, и вновь нестройный хор подхватил гимн, открывавший сеанс. А мы со стенографисткой тем временем заняли свои места в соседней комнате.
Но в этот раз я уже ждал, когда Валентайн встанет со стула.
В первый раз это произошло через восемнадцать минут. В темноте Валентайн соскользнул со своего места… не подозревая, что под ним, скрытые восточным ковром, находятся две планки, соединенные с электрическими клеммами. Этот огромный выключатель оставался подсоединенным, пока медиум сидел на стуле, придавливая планки, но стоило Валентайну подняться, контакт прерывался, и в десятке ярдов от библиотеки, в крошечной комнате, где скрывались мы со стенографисткой, гасла лампочка, соединенная с клеммами под стулом. Я знаком попросил стенографистку точно отметить время, когда это произошло. Убедившись, что она все выполнила правильно, я наконец-то вздохнул с облегчением. Сердце мое колотилось, во рту пересохло, я с трудом сдерживался, чтобы не ринуться в библиотеку и не обличить обманщика. Но я сознавал, что всякий раз, когда Валентайн покидает свое место — а за последующие девяносто минут это случалось еще восемь раз, — он добавляет новое отягчающее
Сеанс завершился почти в девять часов. Пока Валентайн беседовал с членами комитета, Маклафлин увлек меня в сторону и посмотрел записи. Он выслушал мое сообщение с невозмутимым видом и лишь хмыкнул, когда я закончил отчет. Я ликовал, а Маклафлин, похоже, не испытывал ни малейшей радости. Он созвал остальных членов комитета на конфиденциальное совещание. Десять минут спустя они вернулись, и Маклафлин огласил приговор:
— Увы, мы не можем вручить вам приз «Сайентифик американ», мистер Валентайн.
— Что?
— Комитет полагает, что результаты опытов, свидетелями которых мы были этим вечером, вызваны естественными причинами.
Валентайн застыл как громом пораженный. Он потребовал объяснений. Маклафлин молча поднял ковер и обнажил пластины, а потом отвел медиума в соседнюю комнату и продемонстрировал лампочку, в завершение экскурсии он предъявил Валентайну стенограмму сеанса, где были отмечены все случаи его жульничества. Валентайн слушал и становился все тише. Наконец он поднял глаза. Но не за тем, чтобы возразить обвинителю, он искал взглядом меня — того, кто подстроил ему ловушку. Когда наши взгляды скрестились, краска впервые прилила к его лицу. В его черных глазах я прочитал ярость, такую холодную, что она способна была выстудить комнату. К счастью, Валентайн понял, что перевес не на его стороне, и не бросился на меня. Театральным жестом медиум махнул своим плащом, вылетел из комнаты и скрылся во мраке. Спустя несколько месяцев, когда в «Сайентифик американ» появился отчет об этом вечере, Валентайн упоминался в нем как мистер X. Больше я о нем никогда не слышал.
Но прежде чем закончить рассказ о том вечере, я хочу упомянуть еще одно важное для меня обстоятельство — возможно, самое значительное. Это случилось гораздо позже, когда Валентайна давно и след простыл, стенографистка ушла, а члены комитета отправились пропустить по стаканчику в соседний бар. В здании царила тишина, я чувствовал страшную усталость: как-никак провел без сна тридцать шесть часов кряду. Я возился со стулом, разбирая свое устройство. Подняв глаза, я увидел, что Маклафлин следит за мной с порога. Он стоял ко мне боком, так что я не мог разглядеть выражение его лица, но слова его были очень важны для меня. Он сказал:
— Вы славно потрудились сегодня, Финч.
— Спасибо, сэр.
— Скажите, задумывались ли вы уже над темой вашей диссертации?
— Боюсь, я был не слишком прилежен, — признал я.
— Отчего бы вам не обратиться к парапсихологии? — посоветовал он. — У вас к этому явный талант. На мой взгляд, мало кто из так называемых «экспертов» мог бы с вами сравняться. Если вы решите, что эта область вас интересует, буду рад стать вашим куратором, направлять ваши исследования и все такое прочее. В любом случае, советую подумать хорошенько, Финч.
— Я подумаю, — кивнул я, тронутый неожиданной заботой. — Спасибо, профессор.
— Всегда к вашим услугам, — отвечал Маклафлин, надел шляпу и откланялся.
Результаты первого спиритического эксперимента были опубликованы в июльском номере «Сайентифик американ». Длинный, подробный отчет принадлежал перу секретаря комитета Малколму Фоксу. Я купил журнал, как только он появился в газетных ларьках, и изучил его от корки до корки, выискивая сообщение о моем изобретении. К моей радости, я нашел весьма подробное описание стула, которому было уделено несколько длинных колонок, однако моя роль в создании устройства никак не упоминалась. Специальная таблица показывала, как на различных этапах эксперимента в зависимости от местонахождения медиума (на стуле или вне его) менялась интенсивность психических проявлений. Статья была озаглавлена «Смертельная параллель» и завершалась выводом, «что, по мнению экспертного комитета, мистер X. не смог предоставить убедительных доказательств подлинности своих медиумических способностей».