Иная судьба. Книга I
Шрифт:
И ведь как получалось: никогда он не делал разницы между своими детьми и Джованны. А что в ответ получил?
Как его звали полностью, гонца? О том знала только Мартина. Но упорно отмалчивалась. Лишь однажды призналась: Артур просил полного имени и титула никому не называть, даже ему, Жану. Опасно. Вот он и не спрашивал, чтобы беды не навлечь. Нет, плохо он о своём несостоявшемся зяте не думает, тот ведь мог опять угодить в переделку и просто-напросто к ним не доехать. Но раз уж они с Мартиной венчались — настроен молодой человек был куда как серьёзнее. Скорее всего, сгинул бесследно…
Что было на медальоне? Портрет. Женский. Скорее всего — матери, больно похожи. Работы тонкой, ювелирной, можно сказать. Жан только однажды посмотрел — и больше его не открывал. Нет, кроме него ничего не сохранилось. Однажды от удара молнии загорелся
Может, и Мартина с ним встретилась…
Обидно: ни один мор её не тронул, сама по соседям ходила, помогала, ухаживала — и хоть бы прыщик вскочил. А пошла однжды по осени на болото за клюквой — и наступила на гадюку. Хорошо, не одна была, с племянницами, те хоть успели домой привести, а то ищи потом тело в лесу. Бывало ведь, что и хоронить некого, после зверья-то… А единственная хорошая знахарка в селе, та, что Артура зашивала, к тому времени померла. Некому было помочь.
… Но почему-то Мартина перед смертью улыбалась, будто и не чувствовала боли в распухшей ноге, будто не сводило судорогой уже синеющие губы… Глаза её лучились, словно видела она кого-то, для других незримого, очень дорогого её сердцу. Артура? Мать? Отца? Этого никто уже не узнает.
Глава 9
Ни разу со времени заключения договора на постоялом дворе капитан Винсент не пожалел о принятом решении. Помощь монаха оказалась неоценимой. Поэтому-то он и пригласил его на беседу с новоиспечённым родственником его светлости: брат Тук оказался тем ещё кладезем информации, и, судя по всему, выудил из рассказа кузнеца немного больше, чем сам капитан. Винсент готов был поклясться: у его компаньона, во многом с ним самим схожего, несмотря на их принадлежность к разным лагерям, присутствует то же «шестое чувство», интуиция, которая не так давно сделала стойку на фамилию «Лорентье». Брат Тук почуял н е ч т о. Причём, не стал от него утаивать, поскольку честно соблюдал условия: информацию — пополам! Успев изучить напарника, капитан был уверен: дотошный монах докопается до чего-то интересного, как пить дать. Наверняка у Церкви свои архивы, и весьма содержательные, отчего же не воспользоваться и не припасть к этому источнику, закрытому от посторонних?
Жильберт, конечно, будет поначалу морщиться и фыркать, как Маркиз, потому что не любит вмешательства святых отцов в его дела. Однако придётся ему смириться. Как умный человек, он должен понимать, что любая легенда, не подкреплённая весомыми доказательствами, не протянет вечно. Сказочка, которую они с ним сплели на скорую руку, погуляет в народе с неделю, а затем, не получая дополнительной подкормки, разрастётся невесть во что. Найдутся любопытные, среди них наверняка и такие, что не побрезгуют лично наведаться — сперва в казармы, а потом и в Сар, порасспрашивать, кого же здесь всё-таки арестовали. И понесётся одно за другим, обрастая всё более фантастичными подробностями. Хоть рейтарам и велено блюсти молчание о том, где были, тем не менее… Человек слаб и на вино, и на деньги, да иной раз просто любит поговорить, отдыхая от трудов праведных в каком-либо кабачке или у милашки. Не уследишь.
Им с молочным братом нужен союзник. Недругов у Жильберта полно, особенно при высочайшем дворе, и ежели Его Величеству Генриху донесут о странных метаморфозах с супругой герцога, то наверняка вывернут всё наизнанку, дабы представить происходящее в дурном свете. Начнутся разбирательства. Вот тогда и пригодится уверенный в своей правоте зычный глас архиепископа Эстрейского, имеющего ох какой вес при высочайшем дворе, и не только за духовные подвиги. Но почву для этого нужно готовить уже сейчас.
Капитан поднялся в привратную башню, кивнул часовым. Пока Лурье разгонял дворню и вникал, кто при каком деле и куда лучше пристроить вновь прибывших, он решил сам проверить посты, дабы не расслабляться. Оглядел сверху мост, блестящие цепи и начищенные зубцы подъёмного механизма и в который раз одобрительно хмыкнул. Хорошо сработано, быстро, добротно. Само по себе характеризует того, кто этим занимался…
Выше, со
Ревизовались амбары, кладовые, погреба, весело пылали очаги в обеих кухнях — и господской, и людской. Винсент приказал не жалеть провианта — ни для своих, ибо голодный солдат — не солдат, ни для местных. Пусть учатся жить заново по-человечески. На первое время капиталов, вытряхнутых из схронов управляющего и компании, хватит, а дальше — не его забота. Скоро здесь появятся люди, куда лучше соображающие в хозяйственных делах, чем он, человек военный.
Нежаркое солнце, лёгкий ветерок, чудесный вид, открывающийся на окрестности, в особенности, на людей, занятых делом — всё это располагало не только к созерцанию, но и к размышлениям, а потому Винсент невольно вернулся к своим мыслям. Раз уж так обернулось, что простушка Марта по происхождению вовсе не проста — нужно этим воспользоваться. Ко всеобщему благополучию. Стройной картины в голове у него ещё не складывалось, но… Он был уверен: сложится. Выстроится. Нужно только улечься полученным данным, утрястись, как грибы в лукошке, разные по размеру: встряхнёшь несколько раз, они попрыгают, покрутятся — да и попадают именно так, как нужно, ровным слоем…
По широкой стене капитан направился к смотровой башне, мысленно перебирая список оставшихся насущных дел. Пока это герцог назначит временного управляющего из своих имений, пока тот приедет — время пройдёт, а без «головы» и без охраны Сар бросать не годится: ни деревню, ни замок. Разведчики, посланные лейтенантом, отследили путь орков и принесли отрадные вести: следов портала в лесу не обнаружено. Зелёные появились словно бы ниоткуда, если судить по многочисленным следам, начинающимся на одной из полян и ведущим прямо к дороге к замку. Следовательно, проход был разовый, сделал своё дело — и захлопнулся, а чтобы вернуться туда, откуда прибыли, оркам пришлось бы создавать новый, как пояснил брат Тук, для чего и служил тот самый артефакт, что сейчас лежал, опечатанный, в кармане его рясы.
Так что вряд ли в ближайшее время следовало ожидать нападения, но на всякий случай рейтаров следовало оставить здесь. Спокойнее. К тому же — как только в соседних деревнях прознают о смерти барона, народ начнёт пошаливать, это как пить дать. И среди доходяг найдутся паршивые овцы, которым только дай повод — решат, что всё позволено. А безвластие — повод достаточный. Придётся Лурье побыть настороже, а в помощь ему останутся староста да бывший мастер Жан.
Впрочем, мастера бывшими не бывают, как ни отнекивайся от этого звания. Вполне подходящий случай — показать, каков он хозяин. Вот пусть и потрудится, сначала в паре с Лурье, потом с новым управляющим, за это время станет видно, годится ли Дюмон в бароны. Не всё сразу, его светлость зря титулы не раздаёт, равно как и дворянские звания, предпочитает приглядеться, заслуживает ли человек оного? Да и семейные связи демонстрировать не любит. О том, что прелестная Анна была замужем за всесильным герцогом, не знали даже её земляки. Поговаривали: сразу, мол после монастыря, едва приехала — просватали, отдали за хорошего жениха… Не более. Жильберт не допускал даже тени мысли о семейственности, о том, что, по примеру державных родственников, придётся ему прикармливать многочисленных прихлебателей, чьи достоинства заключаются в толике родства или землячества с герцогиней. Вот и пресёк изначально. Придётся бывшему кузнецу постараться, если хочет чего-то добиться в жизни, не думает же он с обретённым дворянством по-прежнему молотом размахивать. Пусть пробует себя на новом поприще. Не выйдет из него барон — годится и для военной службы, это лейтенант верно подметил.