Инцел на службе демоницы 4: Гарем для чайников
Шрифт:
— Я хочу, чтобы ты знал, если бы я встретила тебя раньше, я бы, наверное… — камера снова дернулась. — Мне кажется, я бы тогда смогла…
Ее глаза заблестели слишком ярко. Юля зажмурилась, словно останавливая слезы, а затем опять улыбнулась.
— Ладно, не бери в голову. Это чудное время, что мы тут провели. Я его запомню навсегда, — все-таки одна слезинка побежала по ее щеке. — И тебя, — выдохнула она и выключила запись.
Экран затянула чернота, и точно такая же чернота уже была за окном. В груди вдруг будто что-то сжалось, мешая дышать как недавняя удавка. Захлопнув ноутбук,
Все обитательницы лагеря коротали вечер на костре, который я увидел издалека, еще только подходя к поляне. Дым клубами пачкал небо, уродуя темноту. Сегодня костер пылал особенно ярко, прямо как инквизиторский, готовый к приему жертв. Среди зелени замелькали голубые юбки и свитера сидящих кругом девчонок — только Кристина стояла и вовсю разорялась:
— Все из-за вас, дуры! — она гневно обвела всех рукой. — Распахнули свои дырки слуге ада! Да как так можно?!..
Девчонки понуро опустили головы. Две из них бережно прижимали к груди густо перебинтованные руки. После всего случившегося Кристина вернула власть и теперь в открытую наслаждалась ею.
— А ты, — она резко повернулась к сидящей в сторонке Юле, — самая большая дура! Какого черта ты их подговаривала?! Совсем безмозглая?!
Ее голос визгливо срывался, словно раздавая по кругу пощечины, и обитательницы лагеря нервно дергались от каждого слова.
— Доверились ему? — Кристина опять повернулась к девчонкам. — Послушались ее? А я вам сразу говорила! Меня надо было слушать!..
На этот моменте Юля поднялась с пенька и направилась прочь.
— Уходишь? — тут же крикнула ей в след Кристина. — Ну иди и подумай, как ты всех подставила!..
Не ответив, Юля нырнула в зеленую чащу в другом конце поляны. Оставив этот самосуд позади, я поспешил за ней. Не оборачиваясь, она быстрым шагом шла по тропинке и всхлипывала.
— Подожди! — позвал я.
Вздрогнув, она остановилась и медленно обернулась. Ее глаза болезненно блестели, по щекам текли слезы. Юля торопливо вскинула руку и смахнула их, однако мокрые дорожки остались.
— Какие же вы дуры! — голос Кристины истерично носился среди леса. — Вас гнать отсюда надо! Кто кроме рая вообще может позаботиться о таких идиотках?..
Костер за спиной трещал все отчаяннее, и с каждой секундой происходящее все больше напоминало психушку, где главным аргументом считается самый громкий крик.
— Зачем тебе этот рай? — я шагнул к Юле. — Эти сумасшедшие правила? Ты же не такая как они! — я с досадой махнул в чащу, откуда валил дым. — Ты же нормальная!..
Она молча смотрела на меня, словно ожидая, что я скажу дальше.
— Бросай все это, — я стиснул ее руку, — и поехали завтра со мной!
Ее ладонь казалась безумной холодной — особенно в контрасте с пламенными воплями за спиной и пылающим костром.
— Я подумаю, — еле слышно ответила она, — а теперь извини. Я хочу побыть одна.
Вытянув свою руку, Юля стремительно направилась прочь, будто убегая от всех.
— А сейчас все по домикам и спать! — донесся с поляны очередной истошный вопль. — И все подумайте о том, что сегодня случилось! Вы все в этом виноваты!..
Я поморщился. Виноватой
С утра я проснулся в пустой огромной спальне с четким ощущением, что я один — не только в особняке, но и в целом лагере. Торопливо одевшись, я вышел на улицу. Однако, сколько ни бродил по округе, среди зелени не мелькало ни одной голубой юбочки. На тропинках не раздавалось ни звука: ни шагов, ни голосов. Разноцветные трусики сушились на окнах избушек, но их обитательницы куда-то исчезли, словно всех разом поглотил лес.
Столовая оказалась открытой, однако внутри как и везде царила пустота. Не было даже дородной дамы, обычно брезгливо раздающей кашу. Очередная тропинка вывела меня к амфитеатру, который без зрительниц напоминал груду деревянных скамеек. На сцене забыто стояла мятая застеленная простыней койка. Атласная лента, которой меня чуть не придушили, змеей свернулась у одной из железных ножек. В доски пола глубоко въелись кроваво-красные капли.
На лодочной станции тоже не наблюдалось ни души. Перевернутая лодка, на которой я недавно развлекался, покрылась пылью. Ветер разносил по поляне пепел от вчерашнего костра, будто показывая, что все закончилось.
Обойдя весь лагерь, я наконец вышел к облепленной мохом бетонной коробке, где располагалась местная администрация. Старая дверь со скрипом отворилась, и я шагнул в пустой коридор. Тишина тут казалась даже глуше, чем в остальном лагере. Лампочка уныло болталась под потолком. Я подошел к кабинету Лики и постучал — ответа не последовало. Я аккуратно приоткрыл дверь — внутри было пусто. И что, спрашивается, теперь делать?..
— А ты хорош, — вдруг произнес знакомый голос за спиной, — хоть и недостаточно, чтобы из-за тебя упасть…
Я резко обернулся. Лика стояла на пороге с милой улыбкой на губах и безмятежной синевой неба в глазах.
— Где девушки? — спросил я.
Хотя, по-честному, из всех меня интересовала только одна.
— Сегодня их инициация, — ответила она. — Но они еще вернутся за вещами.
Обойдя меня, Лика прошла к своему столу. Верхний ящик глухо скрипнул, и в ее руке появился небольшой запечатанный, но не подписанный конверт.
— Ты молодец, — похвалила она. — Неплохо поработал, и девочки хорошо развлеклись. А это, — она протянула мне конверт, — твоя оплата.
Ну надо же — а я-то думал, что занимался волонтерством. Вот только не похоже, что внутри лежали деньги — конверт выглядел слишком плоским даже для них. Бумажные стенки казались невесомыми, как бы намекая, что в них покоится лишь пустота. Однако там явно было что-то, странно менявшее форму под подушечками моих пальцев, словно и само не могло определиться, круглое оно или квадратное, толстое или тонкое, большое или маленькое.