Инцел на службе демоницы 4: Гарем для чайников
Шрифт:
— А что взамен? — уточнил я.
— С кем же ты общался… — Лика покачала головой. — Я просто надеюсь, что твои надежды на это место сбудутся. Отдыхай и ни о чем не беспокойся. Рай милостив для всех.
Иномарка скрылась среди деревьев, а я с сумкой на плече поднялся по крыльцу, протяжно скрипящему от каждого моего шага, и вошел в открытую дверь. В нос мгновенно ударил запах старого дерева. Избушка, не имевшая изысков снаружи, не обладала ими и внутри. Под потолком на черном проводе болталась лампочка — так низко, что я едва не задел ее лбом. Ветер трепал и без того потрепанные, застиранные занавески
Казалось, лагерь оставили в том же виде, в котором — лет так сорок назад — тут отрывались пионеры. Только вывеску на въезде сменили. Кроме кроватей, в моей избушке еще поместились две тумбочки и узкий шкаф в углу с приветливой надписью “не открывать”. Удобств ни в номере, ни около него не наблюдалось — видимо, их придется искать где-то на территории. Да уж, местечко, обещавшее райскую жизнь, явно не предлагало райский отдых.
Бросив сумку около койки, я сел на нее. Пружины сварливо скрипнули, недовольные нагрузкой. Одеяло на ощупь казалось колючим и холодным. Засунув руку в карман, я вытащил смартфон и нахмурился. Сеть отсутствовала — совсем, не было даже значка. А значит, моим девчонкам не написать — надеюсь, им будет весело и без меня.
Мой взгляд машинально пробежался по номеру, ища хоть что-то, стоящее внимание, и замер на шкафчике с советом “не открывать”. Поднявшись с кровати, я, конечно же, первым дело его открыл — и немного выпал. Содержимое словно давало ответ, чем заняться в отсутствие телика и интернета. На старой деревянной полке, заботливо оставленные кем-то, стояли несколько упаковок с презервативами и пара бутылочек со смазкой. Ну прямо рабочий инструментарий сотрудника ада в раю. И как мне с этим развлекаться? Устроить девчонкам медосмотр?
— А теперь все нагнулись и потянулись…
Сквозь открытое окно в избушку влетел звонкий женский голос. Оставив свои находки, я с любопытством раздвинул занавески и присмотрелся. Неподалеку среди деревьев мелькали девичьи фигурки. Сколько их здесь? Тридцать?.. С другой стороны, этот лагерь — настоящий шведский стол, так почему бы не устроить себе гурманский рай? Тем более когда у меня еще такое повторится.
Решив не терять времени, я вышел из домика и по покрытой хвоей тропинке направился к девчонкам. На небольшой поляне, окруженной соснами, стоя рядами, обитательницы лагеря самозабвенно делали глубокие наклоны, стараясь кончиками пальцев дотянуться до голубых кед. Все в одинаковой одежде — коротких голубых шортиках и обтягивающих белых маечках с воротниками. Ну прямо пионерская идиллия. Не став мешать, я прислонился к широкому стволу.
— Нагибаемся и тянемся… Глубже…
Проводившая гимнастику девчонка, в такой же униформе, как и остальные, стояла ко мне ближе всех и спиной, давая вдоволь налюбоваться сочными крепкими бедрами, которые сейчас демонстрировали просто идеальный прогиб. Длинные темные волосы, собранные в высокий хвост, игриво скользили по спине. Короткие шортики от натяжения ползли вверх, чуть приоткрывая черные трусики. Так и подмывало пристроиться сзади, но это, пожалуй, было бы
— Еще глубже… — с придыханием приговаривала она, показывая чудеса гибкости.
Вот только другие девчонки больше не старались. Их взгляды стали с интересом замирать на мне, в дальних рядах зашептались. Я с улыбкой махнул рукой, и шепот еще активнее разнесся по поляне. С учетом всего, лагерь казался рождественским календарем со сладостями, где непонятно, за какой створкой прячется какое лакомство — но я уже был вполне готов перепробовать их все. И начать решил с самой аппетитной, все усерднее выставляющей бедра мне навстречу и все томнее повторяющей “глубже, глубже…” Шагнув к ней, я слегка замахнулся и шлепнул ее чуть пониже согнутой поясницы.
Девчонка мигом выпрямилась и развернулась. В меня тут же уперлась обтянутая маечкой упругая грудь.
— Привет, — улыбнулся я, мысленно отметив, что спереди она не хуже, чем сзади.
Вскинув руку, девчонка резко размахнулась и залепила мне сочную пощечину. В ушах аж засвистело. Шепот остальных мгновенно остановился, и над поляной повисла недобрая тишина.
— Еще раз подойдешь, — процедила она, — и я тебе все причиндалы оторву! И не приближайся к моим девочкам! Понял?
Не дожидаясь ответа, она сердито толкнула меня в грудь.
— А вы все, — сверкая глазами, она обратилась к застывшим девушкам, — даже не вздумайте с ним заговаривать! Он, — рука гневно махнула в меня, — зло!.. И если вы с ним свяжетесь, вылетите отсюда как пробки в свою старую грешную поганую жизнь!..
С каждым словом ее голос звучал все вдохновеннее — она будто распалялась от этой яростной тирады, чем-то напоминая одну мою знакомую бестию.
— Потеряете свой шанс! Свое спасение! Потеряете все, ради чего здесь оказались, только из-за того что спутаетесь с ним! Неужели он того стоит?
Словно давая ответ, девчонки на поляне молча опустили глаза, даже не рискуя их больше поднимать на меня. Будто я и правда был жутким злом, будто у меня на лбу было выбито три шестерки.
Так, по-моему, мне в этом лагере обещали что-то другое.
Ep. 03. Пионерлагерь неблагородных девиц (III)
Остаток дня все — вообще все — обитательницы этого лагеря от меня шарахались. Если я сталкивался с девушкой на тропинке, она тут же испуганно ныряла в чащу, словно встретила не меня, а медведя. Если при этом я пытался еще и заговорить, то она с писком уносилась прочь — так, что ветки хрустели под голубыми кедами.
В обед же я в полной мере понял значение слова остракизм. Когда в столовой — длинном деревянном здании, больше похожем на ангар со множеством столов — попытался попытался подсесть к самой шумной и на вид веселой компании.
— Можно?
Вместо ответа они повскакивали с мест и, подхватив подносы с едой, торопливо пересели за соседний столик, даже не глядя на меня. Зато потом, пока я обедал в одиночестве, молча косились в мою сторону. Однако стоило мне повернуть голову, как все дружно утыкались глазами в скатерти.