Инцидент в «Кукушке»
Шрифт:
– Мне это не нравится, – сказал Хью. – Пока мы будем собирать второстепенные улики, Вильями может проскользнуть у нас между пальцев. Я склоняюсь к тому, чтобы встретиться с полковником Эйнсли и выложить наши карты на стол.
Квентин покачал головой.
– Не надо опережать события, Хью. Мы не можем позволить себе раскрыть свой метод защиты, пока не соберем факты, а я уверен, что полиция не начнет действовать на основании имеющихся у нас улик.
– В таком случае что будем делать дальше?
– Разговор, конечно, будет тяжелый, – медленно произнес Квентин. – Но, похоже, нам придется встретиться
Глава 16
Уолтер Вильями сидел в гостиной своего скромного, но уютного георгианского особняка, ожидая незваных гостей. Он с радостью отказался бы от этой встречи, но так как он всегда поступал согласно своей совести, то пришел к выводу, что, отказав, особенно после такой вежливой просьбы, он поступит не по-христиански и не по-соседски.
Дело Лэтимера потрясло его до глубины души. Сама мысль о том, что уважаемый гражданин, человек с определенным положением и влиянием в обществе, убеленный сединами, мог грязно оскорбить девушку в поезде, наполняла его отвращением. Он не мог перестать думать об этом – сцена в купе проникла даже в его сны и запечатлелась в его подсознании во всех своих позорных деталях. Уолтер Вильями, по натуре своей склонный укрощать плотские порывы, чувствовал себя оскверненным. Последовавшее за этими событиями убийство девушки повергло его в шок, хотя, успокоившись, он решил, что удивляться не стоит. Человек, чьи эмоции настолько вышли из-под контроля, очевидно, был способен на все. Единственным возможным объяснением казалось помрачение рассудка. Дело близилось к трагической развязке, и Вильями сочувствовал семье Лэтимеров, но в то же время не хотел распространять свои симпатии персонально на сыновей Лэтимера. Разговор, по всей видимости, предстоял сложный и неприятный.
Он надел очки в роговой оправе и вернулся к письму, которое начал писать несколько минут назад. Оно было адресовано организаторам сельского кинопросмотра, который, как следовало из рекламного объявления, должен был состояться вечером в воскресенье. В письме вежливо, но твердо указывалось, что такой просмотр незаконен и должен быть отменен. Когда мистер Вильями не занимался экспортно-импортными операциями, он тратил большую часть свободного времени на пресечение нарушений лицензионного права и законов о воскресных зрелищах в интересах общественной морали. «Искренне ваш» – медленно, почти торжественно вывел он, и в этот момент на гравиевой дорожке перед входом послышались шаги: приехали Лэтимеры. Вздохнув, он поднялся с места, подошел к открытому окну и позвал:
– Пожалуйте сюда, джентльмены.
Квентин представился с приличествующей случаю серьезностью и представил Хью. Вильями обменялся с братьями коротким рукопожатием. Пока Квентин бормотал формальные извинения за неожиданный визит, Хью с интересом разглядывал Вильями. Он увидел высокого лысого человека с крупным носом и плотно сжатыми губами – судя по всему, эти губы редко улыбались. В высшей степени достойная, как и говорил Квентин, но с первого взгляда не очень привлекательная внешность.
– Ну, джентльмены, – сказал Вильями, прервав поток извинений вежливым взмахом руки и указав гостям на кресла, – не буду лицемерить и говорить, что был рад вашему звонку, но надеюсь, что у вас
– Мистер Вильями, – серьезным тоном начал Квентин, – полагаю, вы знаете, в каком положении сейчас находится наш отец?
Вильями слегка наклонил голову – угол наклона был выработан за двадцать лет посещения местной баптистской церкви.
– Трагичная история, без сомнения, очень трагичная, – сказал он. – Примите заверения в моем искреннем сочувствии.
– Благодарю вас, – ответил Квентин. – Но, видите ли, мы считаем, что наш отец абсолютно невиновен.
На лице Вильями отразилось легкое замешательство.
– Сыновняя преданность – прекрасная вещь, мистер Лэтимер, – сказал он после секундного раздумья. – Я буду последним человеком, который осудит вас за нее.
– Дело не только в сыновней преданности. Мы с моим братом имеем кое-какие доказательства того, что Хелен Фэрли на самом деле была убита другим человеком, и этот человек подстроил убийство так, чтобы обвинение пало на нашего отца.
Изумление на лице Вильями сменилось скепсисом.
– Вы говорите серьезно? – осведомился он, глядя на Квентина. – В высшей степени необычная новость! Вы уже говорили с полицией?
– Нет, – ответил Квентин.
– Но, мой дорогой сэр… Советую как можно скорее обратиться в полицию или хотя бы побеседовать с вашим адвокатом. В полиции, как вы знаете, шутить не любят. Честно говоря, я не могу понять, почему вы обратились ко мне.
– Мы еще не можем обратиться в полицию, мистер Вильями. Наши сведения не совсем полны – вернее, далеко не полны. Но мы надеемся, что, выслушав наш рассказ, вы поможете нам ответить на некоторые вопросы. Вы позволите моему брату рассказать о том, что нам удалось узнать?
Вильями искоса взглянул на Хью.
– Наверное, я должен это сделать, хотя по-прежнему не имею понятия, чем я могу быть вам полезен.
Он с возмущенным видом уселся в кресло. Квентину подумалось, что Вильями предпочитает выступать перед аудиторией, а не находиться в роли слушателя.
Еще по дороге к дому Вильями они с Хью обсудили план действий и сошлись на том, что единственный способ склонить Вильями к сотрудничеству – это произвести на него впечатление количеством фактов. Поэтому Хью принялся осторожно выстраивать цепь доказательств. Он начал с того, что обрисовал версию в общих чертах:
неизвестный человек по неизвестной причине убил Хелен Фэрли и использовал случай с Эдвардом Лэтимером в качестве хитроумного прикрытия. Шаг за шагом он описывал действия преступника. Он рассказал о находках в Мэвлинг-Крик и о выводах, сделанных из этих находок. Убедительно и логично он перечислил все детали, связанные с приливами и расстояниями, – так, что в конце повествования Q.E.D. [6]
следовало из перечисленных фактов с той же очевидностью, что и в доказательстве теоремы Евклида.
6
Q.E.D. – Quod Erat Demonstrandum – что и требовалось доказать (лат.).