Инцидент в Макошине
Шрифт:
– Силы - это то, что упрятано в книге?
– Скорее заморожено, но в целом так.
Георгий хмурится и медленно произносит:
– Значит, силы. Каждая сила для своей... стихии, так? Бог войны, бог знания... вы, очевидно, воплощаете в себе обман?
Гермес иронично щурится.
– Для хранителя вы необыкновенно наивны. Обман! Отчего не знание, богатство. Свободу, наконец?
– Но все мифы...
– Не стоит верить всему, что написано.
– Извините.
– Ничего,
Сердце тоненько покалывает. Слишком тяжкое бремя для одного старика со сломанной ногой.
– Я должен найти книгу.
Гермес как будто удивлён.
– А, так вы её потеряли?
– Я был не в силах, я просто не мог уследить, - торопится Георгий.
– Книгу выбросили, нет, видимо, её открыли... по-настоящему. А ведь я столько лет удерживал её! И теперь должно случиться нечто ужасное. Ведь среди вас наверняка есть какая-нибудь безумная, черная сила, которая теперь уничтожит всё.
– Всё?
– с любопытством уточняет Гермес.
– Абсолютно.
– Интересно, - плутоватые глаза Гермеса обегают спартанскую обстановку палаты.
– И что вы собираетесь делать?
– Вернуться домой... искать.
– Мудрая мысль.
– Но я стар!
– он едва не плачет.
– И моя нога!
– А что с ногой?
Он не отвечает. Нервный выплеск исчерпал его силы до дна.
Гермес внимательно разглядывает гипс и аккуратно втыкает в него трость. Гипс разваливается на две половины, обнажая худую жёлтую конечность.
– Так лучше?
Георгий осторожно встаёт, делает шаг. Топает больной ногой.
– Невозможно...
– Медицину я тоже воплощаю. Иногда.
Старик с надеждой вглядывается в молодое лицо.
– Вы поможете мне?
– Строго говоря, это не в моих интересах. Но приключение обещает быть неплохим.
Божественный обманщик распахивает окно. Ветер, словно освобождённый из плена, врывается в палату. Летит на пол стакан, порхают обрывки бумаг; занавески отплясывают самбу.
– Вперёд, хранитель!
***
Первый час ночи, но забегаловка открыта: жёлтый свет выплёскивается из дверей. Слышно стеклянное звяканье и чьи-то голоса, грубому хриплому баритону вторит надтреснутый тенорок.
Стёпка пнул дверь и ввалился внутрь.
Грузная буфетчица в красном нейлоновом фартуке воткнула тесак в разделочную доску и, казалось, уснула с открытыми глазами. Рот её удивлённо приоткрылся, в глазах отражалась луна.
За столиком в углу - двое. Одного Степан узнал: давешний козлоногий с Лесной улицы. Второй - ражий детина с огненной гривой и шрамом во всю щёку.
Киреев плюхнулся на скамейку. Слишком много для одного участкового с трехмесячным стажем.
– А мне пофиг, понял?
– выкрикнул он в пространство.
– Понял, - согласился здоровяк, а козлоногий открыл для Степана пивную бутылку.
– Ваше здоровье, - сказал Стёпка, и оба нелюдя кивнули.
Полная женщина у окна неторопливо постукивала спицами, струился с колен полосатый шарф. Участковый мимолётно удивился: казалось, ещё мгновение назад на этом месте никого не было. Перехватив его взгляд, женщина улыбнулась, показав ямочки на пухлых щеках.
Глаза у неё сияли синим.
– И ты гляди, на вид мелконькие людишки, мяконькие, а не даются. Сначала в глаз, а потом вместе за чарки, - продолжал разговор детина.
– Вот как раньше было: два близнеца, и уже свара; два наследника - и целая война.
– Верно, - поддакнул козлоногий.
– И за собой замечаю: в полную силу бить неохота, что за ерунда. Бывало, с одного удара троих укладывал, и не поймешь, где чьи руки-ноги. А эти, и ведь тощенькие такие все, недомерки...
– Это ты уже говорил.
– И ещё скажу, - взревел детина и гулко заглотил пиво.
– Или возьми, например, Артемиду...
Мохнатый бок коснулся Стёпкиной ноги, и рыжий спаниель уселся возле стола, улыбаясь во всю пасть. Сверху посыпались искры: в пыльном абажуре под потолком ворочался огненный шар, выстреливая в стороны дымными протуберанцами.
– А Велес, слышал, шубы оживляет. Это они шкуры носят - шубы, а он их обратно... оживляет. Велес.
Рыжий опускает кулак на стол: Стёпка задумчиво смотрит на трещину, пробежавшую по столешнице.
Стройный мужчина, похожий на танцора-жиголо шепчет на ухо толстушке. Киреев уже не удивляется: кажется, персонажи забегаловки появляются и исчезают сами по себе.
– Куда всё катится, - грохочет рыжий.
– Ни тебе хорошей драки, ни тебе хорошей выпивки... И ни одной женщины: сплошные амазонки и валькирии.
– Ну, женщины-то очень даже ничего, - ухмыляется сатир.
Дверь распахивается. Гротескные посетители застывают, удивлённые, что кому-то пришло в голову войти, а не возникнуть.
На пороге старик со Стёпкиного участка - Георгий Ильич, 82 года, двухэтажный домик, внучатая племянница с мужем и ребёнком... но позвольте, он, кажется, сломал ногу?
– Где моя книга?
Шёпот раскатывается по углам, шуршит в складках пыльного времени и возвращается тенями.
– Где моя книга?
– потерянно спрашивает старик и опускается на скамью возле Стёпки. Клок седых волос почти касается липкого стола.
– Я не смог её найти... зачем она её... мусор убрали, свалка...