Индекс страха
Шрифт:
Дотравматическое состояние…
— Это долго?
— Само исследование не занимает много времени. Вопрос в том, свободен ли томограф. — Она вывела на экран новый файл и пробежалась по нему. — Мы сможем попасть туда в полдень, если, конечно, не возникнет никаких срочных случаев.
— А разве у нас не срочный случай? — спросила Габриэль.
— Нет, никакой непосредственной опасности нет.
— Тогда я не буду его делать, — заявил Хоффман.
— Не дури, — вмешалась жена. — Сделай исследование. Тебе что, трудно?
— Я не хочу.
— Ты ведешь себя глупо…
— Я сказал, что не хочу делать это проклятое исследование.
На мгновение
— Мы понимаем, что вы расстроены, Алекс, — спокойно проговорил Таллон, — но не стоит так разговаривать с Габриэль.
— Не нужно мне указывать, как я должен разговаривать с собственной женой. — Хоффман дотронулся пальцами до лба и почувствовал, какие они холодные. В горле у него пересохло, и он понял, что должен как можно быстрее выбраться из больницы. Он с трудом сглотнул, прежде чем снова заговорить. — Извините, но я не хочу проходить это исследование. У меня сегодня полно важных дел.
— Месье, — твердо вмешалась Дюфор, — все пациенты, которые потеряли сознание от удара по голове, какой получили вы, должны находиться в больнице, по меньшей мере, двадцать четыре часа — для наблюдения.
— Боюсь, это невозможно.
— Какие такие у тебя важные дела? — спросила Габриэль, недоверчиво глядя на него. — Ты же не собираешься в офис?
— Именно собираюсь. А ты отправишься в галерею, где откроешь свою выставку.
— Алекс…
— И не спорь. Ты работала над коллекцией несколько месяцев — для начала подумай, сколько времени ты провела здесь. А вечером мы устроим праздничный ужин, чтобы отметить твой успех. — Он сообразил, что снова заговорил громче, и заставил себя успокоиться. — Какой-то тип забрался к нам в дом, но это вовсе не означает, что он должен испортить нам жизнь. Посмотри на меня. Я в порядке. Ты только что видела результаты сканирования — ни трещин, ни опухолей нет.
— И ни малейшего здравого смысла, — прозвучал голос с английским акцентом у них за спиной.
— Хьюго, скажи своему бизнес-партнеру, что он сделан из плоти и крови, как и все остальные люди, — проговорила Габриэль, не оборачиваясь.
— А это так? — Квери стоял на пороге в расстегнутом пальто и темно-красном шерстяном шарфе, засунув руки в карманы.
— Бизнес-партнер? — повторил доктор Селик, которого Квери уговорил проводить его сюда из приемного покоя и который с подозрением его разглядывал. — Вы же сказали, что вы его брат.
— Сделай этот проклятый тест, Ал, — сказал Хьюго. — Презентацию можно отложить.
— Вот именно, — поддержала его Габриэль.
— Обещаю, я пройду исследование, — ровным голосом проговорил Хоффман. — Только не сегодня. Вас это устраивает, доктор? Я ведь не рухну оземь без сознания, или еще что-нибудь в таком же духе?
— Месье, — ответила Дюфор, которая дежурила со вчерашнего дня и уже начала терять терпение. — Что вы будете или не будете делать, исключительно ваше решение. Рану, вне всякого сомнения, следует зашить, так я считаю. И если вы отсюда уйдете, то должны будете подписать специальную форму, освобождающую больницу от ответственности за ваше здоровье. Дальше делайте, как сочтете нужным.
— Отлично. Я подпишу бумаги и зашью рану. Потом вернусь к вам в другой раз, когда мне будет удобно, и сделаю томограмму. Довольна? — спросил он у Габриэль.
Прежде чем она ему ответила, прозвучал знакомый электронный сигнал, и Хоффману потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что это будильник, который он поставил на половину седьмого утра — казалось, в другой жизни.
Хоффман
— Когда действие анестетиков пройдет, рана немножко поболит, — весело предупредил его доктор. — Нужно будет принять обезболивающее. — Он забрал зеркало, и улыбка погасла.
— Вы не собираетесь снова наложить мне повязку?
— Нет, рана быстрее заживет на свежем воздухе.
— Хорошо, в таком случае я ухожу.
Селик пожал плечами.
— Ваше право. Но сначала нужно подписать бумаги.
После того как Хоффман подписал короткую форму следующего содержания: «Я заявляю, что покидаю университетскую больницу вопреки медицинскому совету, несмотря на предупреждение о риске для моего здоровья, и беру на себя полную ответственность за это», он взял свою сумку с вещами и последовал за Селиком в маленькую душевую кабинку. Врач включил свет и, отвернувшись, едва слышно пробормотал: «Задница», — по крайней мере, так показалось Александру, но дверь закрылась, прежде чем он успел ответить.
Впервые с того момента, как он пришел в себя, Хоффман остался один — и на мгновение испытал настоящее наслаждение от того, что рядом никого нет. Он снял халат и пижаму. На противоположной стене имелось зеркало, и Александр принялся разглядывать свое обнаженное тело под безжалостным неоновым светом: бледная кожа, обвислый живот, соски выступают больше, чем обычно, точно он превратился в девчонку пубертатного периода. Хоффман повернулся боком и провел пальцами по темной грязной коже, затем на короткое мгновение сжал пенис. Никакой реакции не последовало, и он испугался, что, возможно, удар по голове сделал его импотентом. Взглянув вниз, обнаружил, что ноги, стоящие на холодном полу, выложенном плиткой, какие-то неестественно толстые, с выступающими венами.
«Это старость, — подумал он с ужасом, — и мое будущее: я выгляжу, как тот человек на портрете Люсьена Фрейда, [17] который Габриэль уговаривала меня купить».
Александр наклонился, чтобы взять сумку; на мгновение комната вокруг него начала вращаться. Он слегка покачнулся, сел на белый пластиковый стул и опустил голову.
После того как ему стало лучше, он оделся, медленно и старательно — футболка, носки, джинсы, простая белая рубашка с длинными рукавами, спортивный пиджак, — и с каждой новой вещью чувствовал себя немного сильнее и не таким уязвимым.
17
Фрейд, Люсьен Майкл(1922–2011) — известный британский художник немецко-еврейского происхождения, специализировавшийся на портретной живописи и обнаженной натуре; мастер психологического портрета.