Индекс убийства
Шрифт:
А-оружие лязгнуло о магнит справа от двери. Самого риллианина потащило налево. Захваченный магнитным полем, он извивался и корчился…
Но не мог высвободиться, слава Богу!
Соня выстрелила в него три раза подряд. Риллианин вздрагивал каждый раз, когда его ударяла пуля. Пули пролетали насквозь и с визгом впивались в баррикаду. Есилькова выпустила ещё очередь, прислонившись спиной к пожарной лестнице. Сверху высунулась рука Шеннона в оранжевом рукаве скафандра, пытаясь заставить её прекратить стрельбу.
У Йетса были проблемы посерьезнее.
– Соня!
– отчаянно завопил он, вскакивая
– Не попади в маг…
Скафандр риллианина надулся в двух направлениях, а потом соскользнул на пол, словно магнитам уже нечего было удерживать. Оружие упало секундой позже, и компьютер отключил питание магнитов.
Внезапно настала почти полная тишина, нарушаемая только затихающим потрескиванием статического электричества.
Соня медленно опустила пистолет и шагнула вперед. Шеннон проскользнул, обгоняя её, к риллианину. Но риллианина не было, остался только пустой фиолетовый скафандр, да и он начал съеживаться, на этот раз без электрических искр, как у солдата.
Голова одного из техников лежала лицом вверх в облаке рыжих волос. Первый выстрел риллианина пробил в скале конус длиной тридцать метров и уничтожил все на своем пути.
Рядом с останками техника лежал обезглавленный труп, который при жизни звался Диком Квинтом.
Сэм остановился около бреши, пробитой риллианином в баррикаде. Элла пыталась подняться: ноги дрожали и не слушались. Судя по выражению её лица, она до конца не верила, что осталась в живых. Сэм чувствовал то же. Он обнял её за талию и приподнял. Объятие было так крепко, что ей стало бы больно, если бы не шок.
В глазах Йетса были слезы. Частью из-за пыли, частью из-за озона, насытившего атмосферу разрушенного модуля, а ещё из-за…
Он искал Джонса.
От маленького ученого ничего не осталось. Он вовремя понял, что надо делать, чтобы спасти их жизни, и пожертвовал своей.
Не осталось ничего, кроме памяти.
37. ПОДСЧЕТ ПОТЕРЬ
Когда риллианин был убит людьми и кирианин спасен, единство стремлений и чувств людей кончилось. Но кое-что было общее. Страх. Радость. Сомнения и паранойя. И была скорбь, такая, что потрясла и оглушила Шеннона.
В отличие от души риллианина, чьим домом было другое измерение, души убитых в модуле 20 людей коснулись сердца Шеннона, когда отлетали. Все они ушли: инженеры и техники, рыжеволосый, Квинт. Даже Джонс, который пошел другой дорогой, ушел из этой вселенной.
Шеннон пытался защититься от волны горя, излучаемого его союзниками-людьми. Благодатный шок немного притупил его восприятие. Он понял - не разумом, а душой, что они не могут ни слышать, ни видеть души погибших. Этим объяснялась ярость в бою их воинов: таким образом Йетс и Есилькова трансформировали свой страх, который не парализовал, а стимулировал их. Но от понимания этого не стало легче переносить водопад несдерживаемых эмоций в комнате.
Дикость их чувств угрожала затопить его, унести, заставить забыть все, что он знал о жизни, и все, что было ему дорого, забыть благородство своего долга, важность осмысленных поступков. Никто из этих детей природы не понимал значения дара, не чувствовал ещё самого дара - пути ко всепониманию.
Когда риллианин пал и его скафандр исчез, Шеннона охватила паника, черная и глубокая,
Они сами лишили себя шанса, когда их грубые магниты сокрушили риллианина. Они убивали инстинктивно. Их нельзя было остановить аргументами. Как и риллиане, они были запрограммированы на убийство. Генетическая информация, которая сделала их господствующим видом на их родной планете, включала смертоносные рефлексы без согласия разума. Не важно, что они обещали Шеннону, они искренне верили, что сдержат обещание, ибо, встретившись с угрозой, они устраняли её радикально или погибали, пытаясь это сделать.
Судьба человека по имени Джонс, бесспорно, доказала это. Джонс продемонстрировал генетически заложенный альтруизм: он принес себя в жертву во имя выживания группы. Так как не было возможности убедить людей, что живой риллианин тоже может помочь выживанию группы, эта человеческая черта ещё доставит Шеннону много хлопот в будущем.
В будущем. Когда придет следующий риллианин. А это неизбежно. Подавленный Шеннон сидел на пожарной лестнице, опираясь подбородком о кулак (шлем он уже снял), и думал.
«Когда ураган людского горя и страха уляжется, думать будет легче», - говорил он себе. А пока они блокировали его мозг и нервы своим излучением. Они искали виновных среди выживших, обвиняли друг друга, кричали друг на друга, вспоминая, кто как действовал, пряча страх за грубостью.
Запах сожженных людей - мертвых людей - особенно беспокоил его. Даже Бредли, которая стояла, прислонившись к стене, чувствовала себя от этого плохо. Ее вырвало прямо на баррикаду, и запах человеческой рвоты тоже оказался неприятным среди вони от горелых волос и сожженного мяса, свернувшейся крови, разорванных кишок, выделенного людьми в минуту страха кала. Шеннон знал, что запах состоит из летучих молекул, но от этого было не легче. Он сузил как мог ноздри и молился, чтобы не заболеть, с трудом удерживаясь от могучего желания надеть шлем. Этого делать было нельзя, в шлеме люди могли его испугаться, а это было опасно для него самого.
Выжившие были напряжены до предела, тревога усиливалась криками раненых, некоторые из которых старались не стонать, когда их могли слышать другие.
Те немногие, кто не был ранен, бродили по разрушенной лаборатории. Йетс, Есилькова, двое оперативников Маклеода, трое в форме, которых Шеннон не знал, - в них чувствовалась черная маниакальная сила, от которой ему было страшно.
Йетс громко задавал вопросы, ответы на которые были известны только мертвым ученым: Квинту и Джонсу.
А Есилькова несколько раз украдкой взглянула на Шеннона. На плечо себе она повесила оружие риллианина, приспособив для этой цели ремень от своих брюк.
Именно Бредли в конце концов заставила Шеннона подняться со ступеньки, на которой он сидел, и направиться к ней. По дороге он слышал и разбирал слова людей, а не только общую интонацию их разговоров.
Он приблизился к Бредли, желая утешить её, чтобы она прекратила свое излучение и он смог подумать. Он обошел груду дымящихся обломков и особенно осторожно миновал обезглавленное тело Квинта, когда до него долетели обрывки фраз:
– …надо сообщить в Советскую миссию: здесь ничего не осталось, никаких секретных приборов или информации. Нам нужна помощь…