Индексация
Шрифт:
– Цена договора является фиксированной, а ваши ресурсные сметы составлены на полную сумму договора. Ваше право было включать или не включать туда затраты по возмещению командировочных расходов ваших сотрудников.
– Почему нормы по списанию материалов вы не принимаете по СНИПам?
– У нас разработаны свои нормы, которыми вы должны руководствоваться.
– Вы начисляете пени за просрочку сдачи этапа, но ведь пени по ГК РФ должны начисляться за просрочку платежа, ведь не мы вам платим?
– Хорошо термин «пени» мы заменим на «штрафы».
– Можно
– Согласно договора, подрядчик обязуется своими силами и за свой счёт…
– Можно ли хотя бы дать возможность пользоваться туалетами на территории завода? Даже в концлагерях фашисты так не делали?
– Смотрите предыдущий ответ…
Максим чувствовал, что он играет в пинг-понг с бесчувственной стеной: равнодушной и жёсткой. Он понял, что пробить её невозможно и встреча директоров ни к чему не привела.
Смысла сидеть в кабинете директора Лиговского «ПГБ» и приводить какие-то аргументы, он больше не видел.
Резко поднявшись, Максим Сергеевич Пахомов, глядя прямо в глаза господину Старовойтову, сказал:
– Мой отец часто говорил мне одну фразу: «Сын, как бы не сложилась судьба, как бы она тебя ни била и ни склоняла, всегда оставайся человеком! Человечности нельзя научиться, она передаётся с генами от родителей, как и агрессия. Будь человечным и справедливым и передай это своим детям!» – развернувшись, Максим пошёл к двери.
За ручку двери, ему не дал ухватиться возглас Старовойтова:
– Стойте!
Что-то изменилось в интонации директора. Потом была продолжительная пауза.
– Что вы можете знать о человечности? О справедливости? – Иван Яковлевич неспешно поднялся со своего кресла и подошёл к окну, уставившись в него невидимым взором. – Об этом легко рассуждать людям, которые не пережили настоящих потрясений в жизни.
Максим, стоя у двери, повернулся к директору завода лицом и внимательно слушал.
– Я лишился человечности, да и чувств тоже, два года назад, когда судьба, как вы говорите, склонила меня в три погибели. – Старовойтов замолчал, как бы мысленно перенесясь в то время.
На его скулах заходили желваки, и он с усилием выдохнул через нос.
Максим молчал, боясь чем-то отвлечь человека, собирающемся с мыслями.
– Вы теряли близких людей когда-либо, притом неожиданно и бесповоротно? – По тону вопроса, Максим понял, что Старовойтов искал какой-то поддержки и солидарности.
– К сожалению, да.
И Максим рассказал о гибели родителей в авиакатастрофе два года назад.
Иван Яковлевич внимательно выслушал, всё ещё стоя у окна, а когда Максим закончил, то подошёл к телефону и нажав вызов секретаря, сказал:
– Наденька, организуйте нам, пожалуйста, лимончик, шоколад. Ну вы поняли. Спасибо.
Затем он снова подошёл к окну и бросил Максиму:
– Да что вы стоите? Присядьте.
После того, как секретарша удалилась, принеся с собой на подносе нарезанный лимон, плитку шоколада
– Давайте помянем родителей, Максим Сергеевич. Они и оттуда наблюдают за нами и помогают здесь, в этой жизни.
С этим Макс не мог не согласиться. Он мысленно и благодарил их, и извинялся перед ними за то, что пришлось рассказать о них постороннему, в общем-то, человеку.
После этого, Иван Яковлевич, достал из своего письменного стола листок и передал его Максиму:
– А это, собственно, та самая справедливость, о которой вы говорили.
Максим ожидал увидеть всё что угодно: какой-то циркуляр, приказ или даже дополнительное соглашение, но не стихи.
Однажды осенью, гуляя в парке,
Средь златолистных тополей,
Увидел две прижавшихся фигуры
Друг к другу, пожилых людей.
Ведомый беспокойной мыслью,
Я подбежав спросил: «Чем Вам помочь?»
В ответ услышал: «Всё отлично!
Встречаем внуков и единственную дочь.»
Тут старики наперебой защебетали,
Какая славная у них семья,
Как внуки учатся, что им зад
а
ли,
Что можно делать, ну а что нельзя.
Успехи дочери, что на работе
Карьеру делает на радость им,
Всегда в делах, в круговороте,
Не поступаясь лишь одним. –
В кругу семьи собраться вместе
Почувствовать тепло души.
Всё обсудить: и новости, и вести
И просто помолчать в родной тиши…
Я, попрощавшись, тихо отошёл.
Услышал сбоку незнакомый голос:
«У них давно уж нету никого -
Авария. Машина. Тормоз…»
И тут, до Максима дошло, что творилось на душе у этого человека. Какую боль он испытывал, потеряв в одночасье дочь и внуков. Почему его понятие справедливости и человечности растворилось, как утренняя дымка над морем. Их просто некому было больше передавать.