Индивид и социум на средневековом Западе
Шрифт:
Существенно иными, и по содержанию, и по форме, были проповеди Бертольда Регенсбургского, произносившиеся в гуще народа и предназначенные для его наставления. Сохранились (по большей части, к сожалению, до сих пор не опубликованные) латинские тексты его проповедей. Они служили в качестве оригиналов для речей, которые Бертольд произносил перед аудиторией на средневерхненемецком языке, и на этом языке они были записаны его учениками или сподвижниками. И в тех случаях, когда представляется возможным сопоставить латинскую и немецкую версии одной и той же проповеди, становится ясным, насколько свободно проповедник оперировал подготовленным материалом. В латинском тексте, составлявшемся в одиночестве кельи, могла найти свое выражение богословская ученость нашего монаха. Разумеется, и на этой стадии работы над
Обращаясь к жителям городов и деревень Южной Германии и к населению тех областей Империи, которые он посещал, Бертольд разъяснял самые разные аспекты религии и принципы христианского поведения, произнося проповеди, пользовавшиеся, по свидетельству современников, исключительной популярностью. Салимбене утверждает в своей хронике, будто слово Бертольда творило чудеса и что на его проповеди стекались огромные толпы народа. Интересно было бы прислушаться к его речам: о чем беседовал проповедник с массами верующих, какие сюжеты возбуждали их напряженное внимание и какими приемами это внимание поддерживалось?
Поистине трудно было бы назвать тему, оставшуюся вне поля зрения нашего монаха. Само собою разумеется, все без исключения проповеди направлены на прославление Господа и на указание путей, следуя коим верующий мог бы спасти свою душу. Но таков самый общий замысел любой проповеди. Однако каждая из речей Бертольда имеет особое назначение и собственный сюжет. Он специально останавливается на разных категориях грехов, подчас привязывая их к различным разрядам своих слушателей, в зависимости от их возраста, пола, социального статуса или рода занятий. Есть проповеди, в которых он разоблачает еретиков и язычников, и другие, обрушивающие его гнев на самозванных бродячих проповедников. В иных текстах он разъясняет своим слушателям тайны мироздания или говорит о том, как молодые люди должны выбирать себе невест. Семья, вдовство, девическое состояние, пропитание и обучение детей, отношение к труду и отправление социальных функций теми или иными индивидами, разряды городского населения и устройство человеческого общества в целом — все это служит для Бертольда материалом, который выстраивается в красноречивые и убедительные поучения. В проповедях Бертольда, каковые в определенном смысле могут быть расценены как энциклопедия жизни его времени, аккумулирован огромный и всесторонний опыт монаха-францисканца, который интенсивно общался с людьми, принадлежавшими к самым разным сословиям, и разделял с ними их интересы, вместе с тем подчиняя их требованиям христианской морали и догмы.
Но не только необычайно широкий охват явлений социальной действительности и живейший интерес Бертольда к самым разным ее сторонам должны привлечь внимание исследователя. Бертольд Регенсбургский, несомненно, один из наиболее оригинальных умов своего времени, но мощь его интеллекта проявлялась не в создании величественных «сумм», обобщавших и классифицировавших многоразличные предметы, а в проникновении в такие пласты общественного сознания, какими великие теологи эпохи пренебрегали. Контраст между кельей ученого и кафедрой проповедника или даже, в случае Бертольда, чистым полем, где его слушают тысячи людей, здесь особенно разителен.
Итак, обратимся к проповеди Бертольда, озаглавленной «О пяти фунтах» («талантах»). Этот отличающийся оригинальностью текст, по моему убеждению, еще не получил должной оценки историков. Исследователями проблемы личности в Средние века он вообще, насколько мне известно, не привлекался. Между тем по степени проникновения в существо общественных отношений и понимания органической связи между человеческой личностью и надличностным общественным целым проповедь эта не имеет параллелей ни в творчестве
Для того чтобы вернее понять рассуждения Бертольда, необходимо упомянуть об исторической ситуации, в которой они появились. Его проповедническая деятельность развертывалась в обстановке «междуцарствия» (interregnum) в Империи. Ослабление центральной власти, возвышение курфюрстов, рост междоусобиц, рыцарский разбой, упадок права, усугубившийся произвол господ по отношению к подданным, угнетение крестьян, нестабильность положения городов — таковы некоторые черты жизни Германии в 50-е — начале 70-х годов XIII века. Как раз на этот период приходятся проповеди Бертольда (он умер в 1272 году).
Случайно ли это совпадение? В такие критические моменты неурядиц и разброда мысль с особой настойчивостью обращается к вековечным вопросам о сущности и природе человека и его предназначении. Недаром именно в указанный период напряженные духовные искания в Германии порождают своеобразный подъем художественной и интеллектуальной активности. В это время в Кёльне работает выдающийся представитель высокой схоластики Альберт Великий, у него проходит обучение Фома Аквинский. В период «междуцарствия» в Германии творят такие поэты, как Тангейзер, Ульрих Лихтенштейнский, Конрад Вюрцбур-гский, Марнер. По-видимому, в это время была создана часть знаменитого вагантского цикла «Carmina Burana». Приблизительно в эти же годы была сочинена Вернером Садовником первая в Германии поэтическая «крестьянская повесть» «Майер Хельмбрехт»; ее идейное содержание непосредственно перекликается с пафосом проповедей Бертольда.
В особенности же хотелось бы подчеркнуть, что духовные искания, характерные для этого периода, выразились в наивысших достижениях классической немецкой готики — творениях прославленной «Наумбургской артели» скульпторов и архитекторов, работавшей в Майнце, Мейссене и Наумбурге. Они создали замечательный скульптурный ансамбль в Наумбургском соборе Петра и Павла. Поражают одухотворенность статуарных изображений его основателей и донаторов, супружеских пар — Эккехарда и Уты, Германа и Реглинды — психологически углубленные и эмоционально полнокровные, причем мужские лица более индивидуализированы, нежели женские5. Евангельские сцены западного леттнера в том же соборе («Тайная вечеря», «Взятие Христа стражниками», «Христос пред Пилатом», «Иуда, получающий мзду») кажутся бытовыми зарисовками из жизни. Здесь мы впервые встречаемся с действительными художественными индивидуальностями немецкого Средневековья.
Нужно отметить, что в последующие десятилетия готическая скульптура в Германии уже не достигала подобной высоты. Перед нами прорыв, имевший относительно недолгую протяженность во времени и не закрепленный в культуре следующих поколений. Видимо, этот прорыв был обусловлен специфической социально-психологической и культурно-идеологической ситуацией в Германии середины и начала второй половины XIII века.
Вот в какой обстановке развертывается проповедь в Германии. Деятельность Бертольда Регенсбургского следовало бы рассматривать в контексте и на фоне всей этой творческой активности и духовной напряженности, ибо в связи с интеллектуальным подъемом и повышенным интересом к человеку идеи, высказывавшиеся Бертольдом, приобретают особое звучание.
Прежде чем обратиться к интересующей меня проповеди, нужно отметить одну особенность риторики Бертольда. Его проповедь глубоко диалогична. Свои рассуждения он то и дело прерывает восклицаниями, возражениями и вопросами, которые якобы задают ему его слушатели. «Вот ты говоришь, брат Бертольд, но у меня такие-то заботы…»; «О брат Бертольд, объясни мне…»; «Я хотел бы жениться, брат Бертольд, но я — бедный человек, и как же мне быть…» и т. д. и т. п. На восклицания своих фиктивных собеседников Бертольд тотчас дает ответ. Этот прием оживляет его лекцию, мобилизует внимание аудитории, придает неожиданные повороты его мысли и, главное, как бы вовлекает паству в беседу. Создается впечатление, что проповедник настроен на диалог, в его сознании неизменно присутствует его слушатель, и он стремится овладеть его вниманием.