Индивидуальные отношения. Теория и практика эмпатии
Шрифт:
В чем же особенность этого состояния? Это то самое ощущение «психологической свободы», которое имеет несколько отличительных особенностей. Во-первых, эта свобода не требует от мира невозможного. Никто из нас не требует от мира, чтобы он дал нам возможность преодолеть силы земного притяжения и взлететь, но большинство из нас ждет от него «большей справедливости», «удачи», «чтобы нас все любили» и так далее. И именно такого рода внутренние требования у личности, ощущающей психологическую свободу, снимаются, нейтрализуются, отменяются. Человек, ощущающий психологическую свободу, не ждет от мира невозможного, а принимая его таким, каков он есть, он не испытывает ни огорчения, ни отчаяния. Напротив, мир радует такого человека именно тем, что он именно таков.
Нечто подобное происходит и в отношении человека к самому себе – это во-вторых.
Но в том-то все и дело, что паттерн индивидуальных отношений с другими, который пациент (клиент) осваивает в процессе ПСРЛ, как мы это увидим ниже, проявляется истинным глубоким со-чувствием другому, ощущением истинной значимости конкретного человека как такового. В результате, у человека возникает весьма необычное чувство, близкое по внешнему образу к уважению к другим людям, а, по сути, – к некому синтезу доверия, признательности и почтения. И это, разумеется, снимает тот конфликт желаний и потребностей, который кажется в данном случае неизбежным. Тут возникает что-то сродни естественной благодарности другому человеку за то, что он именно таков, каков он есть. «Он и так хорош», – говорит о другом человеке личность, пережившая кризис своего развития. Понятно, что такое внутренне детерминированное «уважение» не дает и малейшего повода для появления некого внутреннего желания, которое бы противоречило настроению другого.
В конечном итоге человек действительно, без всяких натяжек и натуживания, начинает ощущать себя свободным, перманентно инсайтируя эту свободу. И теперь мы можем вернуться к определению свободы: свобода – это возможность реализации собственных потребностей и желаний. Но если твои потребности и желания сводятся к тому, чтобы другой человек был таким, каков он есть, разве ты можешь войти в противоречие с его потребностями и желаниями? Нет, не можешь. И именно это дает тебе то ощущение психологической свободы, которое и характеризует личность, достигшую высоких степеней своего развития. А так, конечно, потребности и желания людей противоречат друг другу, но можно с уверенностью сказать, что это противоречие говорит только о том, что мы имеем дело в людьми, которые не могут похвастаться внутренним опытом психологической свободы.
При этом, необходимо помнить, что процесс развития личности человека, обратившегося к психотерапевту, не ограничивается стенами психотерапевтического кабинета. И то, что повседневная жизнь окружает пациента (клиента) в промежутках между встречами с психотерапевтом, – это замечательно. Жизнь, на время работы по ПСРЛ, становится полигоном, где наши пациенты (клиенты) опробуют то, чему учатся, проверяют те идеи, которые инсайтируют, заручаются уверенностью в себе, находят «белые пятна» и порождают не абстрактные, а конкретные вопросы о собственных переживаниях, обращенные к психотерапевту. Жизнь в и вне ПСРЛ – это наш соучастник и благодарный помощник. ПСРЛ, таким образом, оказывается целостным действом на весь период совместной работы. Мы должны создать эту целостную взаимосвязь непосредственной работы с нашим пациентом (клиентом) и в тот момент, когда мы рядом, и когда нас нет. В последнем случае нас заменяет жизнь, и она, право, неплохой психотерапевт.
Итак, пациент (клиент) в процессе ПСРЛ работает с нами и без нас. Поэтому, говоря о ее содержании, необходимо помнить, что мы работаем не для того, чтобы сейчас получить какой-то результат, а чтобы научить чему-то, показать что-то, дать почувствовать что-то важное, а остальное уже – «домашнее задание». Наши – психотерапевтов – непосредственные возможности в ПСРЛ, об этом надо помнить, ограничены лишь одним паттерном – паттерном индивидуальных отношений с другим. Поэтому психотерапевт должен в процессе ПСРЛ поддерживать в своем пациенте (клиенте) самостоятельно зарождающиеся паттерны
Итак, содержание ПСРЛ состоит, во-первых, в создании индивидуальных отношений с пациентом; во-вторых, в провоцировании формирования паттернов индивидуальных отношений с другими людьми, самим собой и миром; в-третьих, в курации (сопровождении) этих паттернов; в-четвертых, в помощи по реформированию, а то и в полной перестройке систем индивидуальной реальности пациента (клиента); в-пятых, в поддержании и научении самостоятельной работе; в-шестых, в задействовании всей совокупности окружающего в процессе развития личности пациента (клиента), преодоления им кризисов этого развития; и в-седьмых, в осознании пациентом (клиентом) достижения им состояния психологической свободы.
Пациент (клиент)
Как правило, наш пациент (клиент), пользуясь излюбленным роджеровским понятием, – «застывший», «остановивший процесс». Ведь чем больше мы углубляемся в понимание природы человека, в изучение системы его внутренней организации, тем больше мы удивляемся тому, как еще люди вообще умудряются сохранять хоть какое-то психическое здоровье. Гносеологическое, онтологическое, личностное, органопсихическое устройство человека говорит о том, что даже некие отдаленные формы психологического комфорта – по большому счету, самая настоящая и неразрешима загадка. Человек замкнут в своей индивидуальной реальности и таким образом обречен на социальное одиночество, он раздроблен, не будучи способным отражать в своем мышлении свое переживание, он вынужден постоянно играть, вместо того чтобы быть. В результате всего этого он находится в ситуации постоянного выбора: сказать или не сказать, сделать или не делать, решиться или отложить, признаться или молчать, уйти или остаться, удерживать или расстаться, быть или не быть, в конце концов.
Ничто и никто в живой природе не испытывает ничего подобного, кроме человека. Ни одно живое существо, кроме человека, не является непосредственным «виновником» своей активности. Животное ничего не делает «просто так», «от нечего делать». Все его поведение детерминировано его внутренними и внешними обстоятельствами, они диктуют ему «программу действий», они, сходясь друг с другом, определяют ту конкретную задачу, которую животное сейчас, в данный момент времени, будет решать. Животное не выбирает, где лучше, где хуже, что надо делать, а что не надо, оно всегда работает с главным – с тем, что в данную секунду является самым актуальным. Если оно в данный момент нуждается в защите, оно защищается, если сейчас у него есть возможность отдохнуть, оно отдыхает. Это происходит автоматически, вне сознательного выбора, рефлекторно. И при всем этом оно неподотчетно никому в том, что оно поступило так, а не иначе.
Это забота человека беспокоиться о том, что в связи с его поведением скажут другие, можно поступать так, как он поступил, или нельзя. По большому счету, конечно, и человек находится в той же системе: «изнутри» – потребности, «снаружи» – обстоятельства, а как результат – некое действие. В конце концов, все наши установки, принципы, способ думать – это ведь тоже наши обстоятельства, только внутренние. То, что в данный момент человек поступил так, а не иначе, – это, скорее всего, неизбежность. Его знания, опыт, информированность, эмоциональное состояние, степень усталости плюс полный спектр внешних обстоятельств, на самом деле, не оставляют человеку никакого выбора. Иными словами, в тех обстоятельствах, в которых он оказался (учитывая всю их совокупность), он вряд ли мог поступить иначе. Скорее всего, что даже не мог. Но ведь всегда сохраняется эта иллюзия, что, наверное, «если подумать», «если взвесить», «если принять во внимание» и так далее, можно было поступить иначе. Правда, конечно, в том, что в тот момент обстоятельства (внешние и внутренние) были таковы, что как раз «подумать» по-другому, «взвесить» иначе, «принять во внимание» что-то, что не было принято во внимание, было нельзя. Но, в принципе, можно же было…