Индия в древности
Шрифт:
Имеются данные о внешней торговле рабами: в «Перилле Эритрейского моря» назван индийский порт Баригазы (совр. Бхаруч) в качестве места, куда ввозились рабы из других стран[1237]. В джайнской литературе упоминаются рабыни из Средней Азии, Ирана, Шри-Ланки[1238]. Имеются свидетельства и о вывозе рабов из Индии (Перипл 31).
Цены на них всюду зависели от факторов не только более ила менее устойчивых (выгодность использования рабского труда), но и таких изменчивых, как наличие рабов на рынке, потребности или даже капризы рабовладельцев и т. д. Древняя Индия, по-видимому, не составляла исключения. У нас почти нет сведений о стоимости рабов. Если же таковые и встречаются[1239], то им вряд ли можно доверять, ибо обычно неизвестна
Раба, как и всякую другую вещь, можно было украсть[1242]. За кражу его полагалось «среднее наказание» в 250–500 пан или штраф в 600 пан, что соответствовало отрубанию обеих ног (Артх. III.17; IV.10). Серьезность наказания — также свидетельство большой ценности рабов.
Будде приписываются слова о запрещении принимать в буддийскую общину рабов[1243]; не принимались они и в джайнскую общину[1244]: прием рабов в монашескую общину был бы равноценен укрывательству, нарушению прав собственности, а в строгом соблюдении этих прав монастыри были заинтересованы не меньше других: ведь они сами являлись крупными собственниками.
В случае дележа наследства рабы делились, как и всякое другое имущество. Если наследников было больше, чем рабов, последние оставались общесемейной собственностью и работали на своих хозяев по очереди[1245].
Господин имел безусловное право на потомство рабыни независимо от того, кто был настоящим отцом[1246]. Как отмечалось ранее, рабы давались и в залог.
Непременная особенность рабского состояния — отсутствие права собственности на свою рабочую силу и на результаты своего труда. В странах античного мира признавалось естественным, что человек, потерявший право на самого себя, не мог и приобретать что-нибудь в собственность[1247]. Так было и в древней Индии, что подтверждается самыми различными источниками. В «Законах Ману» (VIII.416) говорится: «Жена, сын и раб (dasa) — трое считаются не имеющими собственности: чьи они, того и имущество, которое они приобретают». Это положение присутствует и в других источниках[1248].
Сошлемся на эпизод из «Махабхараты», где рассказывается, что Юдхиштхира проиграл Драупади — общую жену Пандавов. Как известно, это случилось уже после того, как он проиграл самого себя (т. е. стал рабом). В связи с этим дядя Пандавов Видура утверждал, что Драупади — не рабыня, ибо раб не имеет ничего, что бы он мог сделать ставкой в игре. На этом же основании и Драупади отказывалась признать себя рабыней (Мбх. II.59 и сл.).
Обратим внимание на то, что в цитированном выше стихе из «Законов Ману» имеется в виду не всякое имущество, а только то, которое заработано во время пребывания в рабской зависимости. Полная имущественная неправоспособность не являлась непременной особенностью рабского положения. Так, рабовладелец, становясь хозяином свободнорожденного раба (военнопленного, продавшего себя и т. д.), не становился автоматически собственником имущества, принадлежавшего рабу до его порабощения. Кроме того, такой раб пожизненно сохранял семейные и родственные связи, а следовательно, и право на долю семейного имущества. Наконец, хозяин мог поощрять раба подарками, разрешать трудиться и на других за особую плату или даже вести особое хозяйство — все это для того, чтобы дать возможность рабу накопить сумму для выкупа.
Жизненные обстоятельства всегда были бесконечно разнообразны и заставляли отступать от общих правил. Известно, что во многих странах древности (Вавилония, Греция, Рим) рабы нередко обладали имуществом
В IX главе «Законов Ману», где речь идет о наследовании имущества, содержится любопытный стих (IX.179), позволяющий думать, что рабы сами иногда имели рабов[1249]. «Если у шудры есть сын от рабыни (dasi) или от рабыни раба (dasadasi), он, признанный [отцом], может получить часть [наследства]: такова установленная дхарма».
Хозяева были властны над жизнью и смертью раба и могли наказывать его по своему произволу. Имеется достаточно свидетельств, что они этим правом широко пользовались. В «Махабхарате» говорится: «Если люди используют людей как рабов, [то], подчинив их битьем и заковыванием, заставляют работать день и ночь. [Раб] знает, какова боль при битье и содержании в оковах» (Мбх. XII.254.38–39). В джатаке (I.451) рассказывается о рабе по рождению, которого воспитывали вместе с сыном хозяина. Он научился грамоте и вообще по своему положению отличался от других рабов. Однако и ему приходилось думать о том, что при любой провинности его могут избить, заковать, заклеймить, перевести на пищу рабов. О жестоком обращении с ними говорится во многих джатаках (№ 4, 97, 542, 547), в «Маджхима-никае» (I.344), «Махавасту» (I.18) и др.
По приказанию хозяина раб должен был выполнять любую порученную ему работу[1250]. Но жизнь и в это общее правило вносила некоторые поправки: следовало различать подлинных рабов (постоянных) и лиц, попавших в рабскую зависимость на время. Хозяину приходилось учитывать, что рабы потеряли свою свободу при различных обстоятельствах, что они происходили из разных общественных слоев и т. д. Поэтому не всякого раба можно было заставить выполнять работы, влекущие за собой ритуальное осквернение (уборка нечистот и пр.). В «Артхашастре» (III.13) содержится немало ограничений произвола хозяина по отношению к свободнорожденным рабам.
От раба требовалась преданность господину и готовность следовать его приказаниям. Выражения «рабская покорность», «подчиненное положение, подобное рабскому» и другие постоянно встречаются в древнеиндийской литературе.
При такой крайней форме господства и подчинения ни о каком уважении женской чести потомственной рабыни не могло быть и речи. Хозяин не только сам сожительствовал с ней (фактов подобного рода множество), но и принуждал ее сожительствовать, с кем ему было угодно[1251].
Сведения о бытовом положении раба (его питании, одежде, условиях работы и отдыха и т. д.) скудны, но все же дают основания думать, что оно было весьма незавидным. Существование специальных определений «пища раба» (дасапарибхога) и других для обозначения пищи как самой плохой показывает, что питание его было скверным[1252].
Так же надо относиться и к сообщениям о том, что раб получал плату за работу и деньгами[1253]. Принципиально это не снимало различия между ним и наемным работником. Последний заключал договор с хозяином; ничего подобного с рабом не случалось. Хозяин, разумеется, мог время от времени поощрять его даже деньгами (в некоторых случаях небольшие денежные подарки[1254] выдавались систематически), но то было только поощрительное вознаграждение, и оно полностью зависело от воли хозяина.
Частые утверждения о специфически мягких формах рабства в древней Индии опираются главным образом на содержащиеся в источниках призывы хорошо обращаться с рабами. Если бы отношения между рабами и рабовладельцами строились на основе взаимного доверия и доброжелательства, вряд ли нужно было так настойчиво взывать к мягкосердечию последних. Конечно, острота внешних проявлений классового антагонизма могла несколько смягчаться определенной патриархальностью отношений между рабом и господином, особенно в семьях мелких рабовладельцев, где рабы по своему положению практически мало отличались от прочей домашней челяди, а иногда и от младших членов семьи[1255].