Индийский мечтатель
Шрифт:
— Можете быть спокойны, бабу…
Голукнат Дас был вызван в полицию. Он отправился туда совершенно спокойно, скорее с радостью: представлялся удобный случай похлопотать за друга. Жаль только, что в этот день он чувствовал себя совсем худо. Было трудно дышать… и эта мучительная боль в груди!
К его великому удивлению, вместо того чтобы спрашивать о Лебедеве, ему самому были предъявлены обвинения: сообщничество с заговорщиками, подстрекательство райотов к бунту. Голукнат не верил ушам своим.
— Обвинения эти ложны от начала до конца, —
— Однако незадолго до известных событий вы почему-то отказались от принадлежавшей вам части этих земель и продали ее братьям, — язвительно заметил капитан. — Уж не потому ли, что заранее предвидели бунт и не хотели терпеть убытки?
— Как вам не стыдно предполагать такое… такую подлость! — воскликнул Голукнат задыхаясь.
— Осторожно, бабу! — заорал англичанин. — Много себе позволяете!.. Здесь вы не брахман и не пандит, а такой же подданный, как другие туземцы. И если я приду к убеждению, что вы виновны, то немедленно посажу вас под замок!
Голукнат дышал прерывисто и трудно, как рыба, вынутая из воды. Только бы прекратилась эта боль! Хоть на время… на несколько минут!..
Боль действительно чуть стихла, и старик сказал тихо:
— Я думал, что времена Уоррена Хастингса миновали. Оказывается, это не так!
— Не болтайте вздор! — грубо оборвал его Ллойд. — Известно ли вам, что после долгого разбирательства процесс мистера Хастингса окончился его полным оправданием? Уоррен Хастингс — один из выдающихся деятелей нашей истории, и нечего каждому грязному индусу порочить его славное имя!
— Можете делать со мной все, что вам угодно!.. — сказал Голукнат с достоинством. — Повторяю: обвинение ваше ложно. Что касается мистера Лебедева, то считаю его честнейшим человеком и очень горжусь дружбой с ним.
— О да, — сказал Ллойд язвительно, — дружба у вас действительно очень тесная! Говорят, вы даже согласились уступить ему жену?
Голукнат Дас медленно поднялся с места. Он стоял выпрямившись, величественный и страшный в своем справедливом гневе. Капитан Ллойд понял, что хватил через край.
— Не обижайтесь! — пробормотал он. — Это просто шутка.
Голукнат поднял руку, как бы занеся ее над ничтожным человеком, и вдруг пошатнулся. Он схватился за спинку кресла, ища опоры, и вместе с ним рухнул на пол.
Рагхунат и Руплал, сопровождаемые многочисленной свитой, отправились в полицию за телом умершего брата.
Капитан Ллойд встретил их смущенно, бормоча извинения и оправдания…
— Не огорчайтесь, сахиб! — Рагхунат поклонился. — Мы скорбим о потере брата, но никого не виним. Он был тяжко болен, смерть давно уже подстерегала его.
…Следуя пешком за крытыми носилками, братья углубились в деловые расчеты.
— Итак, — сказал младший, — как ни жаль его, однако хорошо, что не придется выплачивать выкуп за имение.
— А Радха?
— Да ведь у нее нет детей. Разве бездетная вдова имеет право
— Да, но брат оставил письменную просьбу о выделении ей доли…
— Мы не обязаны ее выполнять.
— Глупец! — буркнул Рагхунат. — Об этом знают многие. О нашей достопочтенной семье не должно ходить никаких сплетен.
— Значит, придется уплатить, — сказал покорно Руплал.
— Конечно! Впрочем, может быть, и не придется…
— Не понимаю.
— Она так скорбит, эта бедная Радха! Мне кажется, ей нестерпимо будет остаться без супруга и, по священному обычаю, она пожелает последовать за ним…
— Сатти?..
Рагхунат печально развел руками. Младший брат поглядел на него с нескрываемым восхищением.
XI
Сатти
Радха сидела у себя в спальне, устремив воспаленные, широко открытые глаза в одну точку. Вокруг толпились женщины: жены братьев, родственницы, служанки; они утешали ее скучными, старыми, как мир, словами, полагающимися в подобных случаях.
Радха молчала.
— Она бесчувственна, как камень! — шептала Читра своей подруге, младшей жене Рагхуната. — Конечно, она не любила этого старца — сама же мне в этом призналась, — но все-таки он был ей супругом!
— Порядочной женщине полагается оплакивать умершего мужа, — поддакивала та. — Порядочная женщина должна причитать, обливаться слезами. А эта… ни стона, ни слезинки!
— Оба они постоянно нарушали закон, — сказала Читра. — Посмотрим, как ей это удастся теперь, когда она одинока…
Да, Радха осиротела… Совершенно одинокая в чужом, враждебном доме! Все здесь ненавидели Голукната, а теперь радуются его смерти. При первом же случае они все накинутся, чтобы погубить и ее…
Она думала о муже, который был ей скорее отцом, но таким нежным и любящим, каким, кажется, не бывает ни один настоящий отец. Кто утешит ее в таком горе? А он, этот русский? Его она любила, теперь можно признаться! Кажется, и он любил ее… Пока был жив Голукнат, она да, вероятно, и Суон-сахиб никогда не дали бы воли своим чувствам. А теперь?.. Кто знает, что могло бы быть теперь!.. Но Суон исчез из ее жизни так же, как и супруг. Его заперли в темницу… И если когда-нибудь отпустят, все равно она больше не увидит его. Она обречена на вечное затворничество. Что же осталось Радхе? Какое утешение, какая надежда?.. Непроглядная тьма вокруг, ни малейшего просвета…
В комнату вошел Рагхунат.
— Уходите все! — приказал он, и женщины, шелестя одеждами, позвякивая браслетами, удалились.
Вопреки обычаю, Радха не поднялась, чтобы поклониться главе семьи, но Рагхунат, казалось, не обратил на это никакого внимания. Он заговорил мягко и даже ласково.
— Тело Голукната, — сообщил он, — перенесено в дом, его готовят к последнему обряду… — Рагхунат помолчал немного, затем спросил: — Что ты думаешь о себе, Радха?
Женщина подняла на него глаза.